Ролло Мэй - ОТКРЫТИЕ БЫТИЯ

Фрейд и Ницше

Какой же вывод мы можем сделать, принимая во внимание столь поразительные аналогии в суждениях Ницше и Фрейда? В окружении Фрейда знали об этом сходстве. Однажды вечером в 1908 году в программе Венского Психоаналитического Общества стояло обсуждение работы Ницше "Генеалогия морали". Фрейд заметил, что он пытался читать Ницше, но рассуждения Ницше показались ему настолько глубокими, что он отказался от этого занятия. Далее Фрейд констатировал, что "вряд ли в наше время или вообще когда бы то ни было можно найти человека, который бы обладал такими глубокими познаниями о самом себе, как Ницше". 20 69Это утверждение, произнесенное Фрейдом несколько раз, как замечает Джоунс, не было официальным признанием со стороны основателя психоанализа. У Фрейда всегда был сильный, но амбивалентный интерес к философии; он относился к ней с подозрением и даже боялся. 21 70Джоунс отмечает, что это недоверие было связано как с личностными, так и рациональными факторами.

Одна из причин заключалась в его подозрительном отношении к сухим интеллектуальным рассуждениям, и в этом с ним безоговорочно согласились бы Кьеркегор, Ницше и другие экзистенциалисты. Во всяком случае, Фрейд понимал то, что его собственные потенциальные наклонности к философии "требуют строгой проверки, и именно по этой причине он выбрал наиболее эффективное средство: научную дисциплину". 22 71Далее, замечает Джоунс, "для него были очень важны исходные вопросы философии, несмотря на то, что он, пытался держаться от них в стороне и скептически относился к своей способности разрешить их". 23 72

Работы Ницше могли оказать не прямое, а, скорее всего, косвенное влияние на Фрейда. Очевидно, что взгляды, которые в дальнейшем должны были оформиться в психоанализ, "витали в воздухе" в Европе конца девятнадцатого века. Тот факт, что Кьеркегора, Ницше и Фрейда волновали одни и те же проблемы, – тревога, отчаяние, расщепление личности и связанная с этим симптоматика – подтверждает ранее выдвинутую нами теорию, согласно которой возникновение психоанализа и экзистенциального подхода, рассматривающих переживаемые человеком кризисы, было вызвано общей культурной ситуацией и являлось ответом на все эти вопросы. Мы никоим образом не умалим гения Фрейда, отмечая то, что, возможно, более глубокое описание почти всех специфических понятий, которые в. дальнейшем появились в психоанализе, можно было встретить еще у Ницше и Кьеркегора.

Но исключительный гений Фрейда состоит в том, что именно он привнес в науку и практику эти глубокие психологические открытия. Для этой задачи Фрейд подходил как нельзя кстати: по складу своего характера в высшей степени объективный и с сильным рациональным контролем, упорный и способный претерпевать бесконечные тяготы для продолжения систематической работы. И ему действительно удалось открыть нечто совершенно новое, а именно преобразовать новые психологические концепции в научное направление Западной культуры, где их можно было бы объективно изучать, обосновывать и представлять в доступной форме.

Но не таит ли в себе гений Фрейда, да и собственно сам психоанализ, огромную опасность и самые серьезные недостатки? Привнесение глубоких психологических открытий в объективную науку привело к результатам, которые можно было предвидеть. Одним из таких результатов было сокращение сферы исследования человека до того, что соответствует науке. Бинсвангер обращает внимание на то, что для Фрейда представляет важность только homo natura, поскольку его методы блестяще подходили для исследования Umwelt, мира человека в его биологическом окружении; и они, по-видимому не позволили ему до конца понять Mitwelt – человека в системе его межличностных отношении с другими людьми, и Eigenwelt – области собственного, внутреннего мира человека. 24 73Другой, более важный практический результат, на который мы будем обращать внимание в дальнейшем (обсуждая концепции детерминизма и пассивности Эго), можно было обнаружить в новой тенденции к объективному рассмотрению личности. Психоанализ способствовал развитию самой современной культуры, что изначально было очень трудным.

Теперь мы переходим к очень важной проблеме, и для того, чтобы понять ее, нам необходимо сделать одно предварительное разграничение: провести грань между понятием разума , которое использовалось в семнадцатом веке и в эпоху Просвещения, и техническими разумом нашего времени. Фрейд поддерживал концепцию разума, а именно "исступленного разума", возникновение которой связывают с эпохой Просвещения. Он приравнивал ее к науке. Подобное использование разума, которое мы отмечаем у Спинозы и других мыслителей семнадцатого и восемнадцатого веков, дает уверенность в том, что сам по себе разум может постичь все проблемы. Но те мыслители обращались к разуму наряду со способностью выходить за пределы непосредственной ситуации и постигать целое, и тогда не исключались жестко такие функции, как интуиция, инсайты, поэтические образы. Общее представление о разумном также включало в себя и этику: разум в европейском философском течении 18 века предполагал и справедливость. Иными словами, многое из того, что в наши дни называется "иррациональным", тогда входило в понятие разума. Это объясняет и ту огромную и полную энтузиазма веру, которую тогда можно было обрести. Но к концу девятнадцатого века этот экстатический взгляд был утерян, что наиболее ярко показал и обосновал Тиллих. Разум предстал лишь как "технический разум": соединенный с техникой разум как механизм, наиболее совершенно функционирующий тогда, когда он занят отдельными проблемами; разум как дополнение к индустриальному прогрессу и подчиняющийся ему, разум как нечто отдельное от эмоций и воли, разум как действительная противоположность существованию; наконец, разум, против которого так неистово боролись Кьеркегор и Ницше.