Вадим Шлахтер - Запрещенная книга боевой машины

Лишь немногие оставались такими, как обезьяна Тренер. Но из-за них примат Тренер и вел свои занятия.

Готовит примат Тренер сверхприматов, как наберется их критическая масса, соберется примат Тренер и:

1. Найдя себе здесь замену, отправится в другой лес, где его заждались.

2. Установит иной общественный порядок, например, поможет обезьянам прекратить произвол Главной Обезьяны и хищников.

3. Поможет обезьянам перейти с бананов на мясо, сделает их хищными. И научит гонять хищников по лесу.

4. Убедит обезьян, что им принадлежит вся земля, а не только кусочек леса.

5. Что-нибудь такое, чего обезьяна Тренер пока не знает?

А может, пофантазируем?

…Мамонты шли на север.

– Папа, а зачем мы идем на север? – спросил молодой Мамонтовый.

– Ты еще мал, – сказал папа, – такова наша мамонтова доля.

– Папа, но там холодно и дерьмово.

– Путь, сынок не выбирают. Он, как пол, как национальность, как цвет шкуры, дан нам свыше.

Когда-то Великий Мамонт Вова пинками погнал мамонтов на север, и мы тысячу лет идем туда.

– Но, папа, Мамонт Вова тысячу лет, как сдох! А на юге теплое море, сочные травы, ласковое солнышко, тепло и хорошо! Может, ну его нах, Мамонта Вову и Тысячелетний Путь?

Папа Мамонт треснул хоботом по башке мамонтенка так, что искры у того посыпались из глаз.

– Мы не можем предать память предков. Они перлись на север, и мы будем переться. Это исконно наше мамонтовское – переться на север. Никто больше не прется, а мы – премся! А на юге живут только носороги и мы, мамонты, им не уподобимся никогда! У них шкура темнее, и шерсти меньше. И у них один самец может четырех самок иметь. А мы только одну. Или вообще только друг друга.

– Папа, а разве это плохо – иметь четырех самок? – Может, оно и неплохо, но нам нельзя. Мы должны о пути на север думать. И такой путь, как мы, ни кто не прошел. А значит, мы – самые великие! И вообще, мы, мамонты, больше всех их места занимаем. А раз у нас самые большие жопы, значит, мы самые умные! И путь наш на север САМЫЙ ПРАВИЛЬНЫЙ!

Но мамонтенок углядел какой-то изъян в папашиной логике.

И смылся под шумок с двумя юными самочками-мамонтишками на юг.

Поселился на берегу теплого моря.

С носорогами мирно соседствовал и даже приятельствовал.

Правда у потомков его шерсть поредела, и клыки укоротились. И стали они называть себя на мамонты, а слоны. Что с их языка переводилось как «Отказавшиеся тупо и скотски шагать на север».

А мамонты передохли во льдах…

Все действующие лица являются персонажами вымышленными.

За любые совпадения событий редакция ответственности не несет.

При написании притчи ни один мамонт не пострадал…

В давние давние времена, в далеких далеких землях в солнечной долине на сочных лугах пасся скот.

Скот пасли пастухи.

Скот стерегли сторожевые собаки.

Скот периодически воровали и жрали волки.

Скот ел травку.

Скот подкармливали комбикормом.

Скот подпаивали дурманводичкой.

От комбикорма скот жирел и тупел.

От дурманводички веселился и смирялся.

Смирялся с тем, что откормив и одурманив, их жрали пастухи.

Их жрали волки.

Их жрали псы (конечно, с позволения пастухов).

Так они и жили.

Скот веселился, жевал комбикорм, пил дурманводицу, совокуплялся, плодился и пожирался ПО ЗАКОНУ пастухами и псами, и ПО БЕСПРЕДЕЛУ волками.

Правда, пожираемому скоту должно было бы быть все равно, кто его пожирает. Но под комбикормом и дурмантравой скоту внушалось, что быть съеденным пастухами и псами очень патриотично, и волкам тоже сопротивляться нельзя.

«Сегодня он от волков отбился, а завтра властям (то есть, псам) сопротивление окажет», – сказал как-то Главный Пес.

И такого барашка немедленно жрали псы.

Хотя, реже, пастухи брали его на службу. Выступать перед другими барашками, рассказывая о пользе умеренного потребления дурманводицы и комбикорма. И о традиционности такого мироустройства, и о необходимости быть смиренными барашками. И о том, что псы – не псы, а тоже барашки, только хищные. И пастухи – такие же барашки, только ходят на задних лапах.

Но как-то однажды затесался среди ягнят жеребенок.

Как он туда попал – неважно, притча о том умалчивает.

Но он рос, жевал травку, комбикорм, и лишь потому вырос не в Могучего Буцефала, а был чуть крупнее барашков.

Чуть умнее, чуть сильнее, чуть быстрее.

Рогов не носил, но удар копытом имел такой, что и барашкам, и псам память отшибало напрочь.