Дмитрий Соколов - Исцеляющее безумие - между мистерией и психотерапией

На следующий день я увидел камень.

Нет, раньше было вот что:

– Я хотела у вас спросить, – сказала Паола, когда мы вышли на запланированную прогулку, – как вам кажется, у вас есть судьба?

– М-м-м, ну да, я думаю, есть.

– А откуда вы знаете?

– Да у меня мало что есть кроме нее.

– Это слова.

– Ну хорошо, ну, откуда я знаю… может быть, просто потому, что такой дурак как я, вряд ли мог бы себе придумать такую замечательную жизнь. Как бы я – это маленький ум в моей жизни, ежедневный, а есть еще большой ум, на важные случаи.

– Пойдемте, я хочу показать вам свою.

Совсем рядом с мельницей, в такое жутковатое строение мы зашли и спустились вниз, и виски залил свист пилы. Я посмотрел на Паолу: ее глаза расширились. Я поднапрягся, ожидая увидеть сумасшествие. Мы пошли на вой. Комната, в ней человек, камень размером в голову лежит перед ним, уже споловиненный, и пила режет следующий слой.

Мы поздоровались, Паола тут же спросила:

– Как стрела?

– Стрела летит, – улыбнулся он.

Мы подошли к полке, задернутой несколькими кусками материи, он поднял их и направил туда свет. На полке стояли срезы одного и того же камня. Это был агат, цветной, волшебный. Я залюбовался.

– Смотрите! – сказала Паола. – Всадник, стрела, вы видите?

Я увидел. На срезах слева был как бы бугор, может быть, берег реки, и на нем конь и всадник. А справа какое-то странное черное вкрапление посреди висело, как стрела, направленная всаднику в грудь. Мало того: если рассматривать срезы слева направо, как они, вероятно, срезались с камня, было видно, что стрела летит к всаднику, по дороге увеличиваясь, а он поворачивается к ней грудью.

– Спасибо вам, – говорила Паола мастеру. – Вот это новый, да?

– Да, он вчера отполирован. Красота! У стрелы – видите, появилось оперение? А он еще повернулся к ней. Интересно, что дальше, да?

– Да, – сказала она, и это «да» я помню, Паола, оно упало, как камень на дно во мне, как в пропасть, когда должен прийти ответный звук, а его нету.

Потом мы вышли на свет, и она сказала:

– Вот этот камень и есть моя судьба. И я останусь здесь столько, сколько камень будет лететь.

Потом подумала и сказала:

– Давайте я расскажу вам все с самого начала. Этот камень – подарок Сатира.

– Когда я была маленькой, мы не жили на мельнице. Мы были гораздо беднее. Папа, в сущности, был крестьянином, хотя всегда читал книги и старался на них походить. А мама крестьянкой быть не хотела. Хотела, чтобы я училась, учила меня как могла, папе кровь, как могла, портила, чтобы заработал денег и перебрался в город, а папа не торопился, и вообще, я думаю, никогда этого не хотел. Ну, не важно. Короче. Мне было 15 лет, когда к нам в гости приехал Сатир. Такой человек, которого я прозвала Сатиром. Понимаете, у каждого человека есть свой прообраз, это, в общем, тоже своя судьба, и он был козлоногим и противным, как Сатир, хотя одет был просто шикарно, и улыбался просто во все стороны. Ну вот. Я вообще не знаю, чего он приехал, но он остановился у нас на несколько дней.

– Он понравился маме?

Она кивнула и проглотила комок.

– Она просто влюбилась. Ее можно понять: она всю жизнь стремилась в общество, а тут оно пришло к ней на дом, само, и рассыпалось в комплиментах. А мне он сплел венок из купленных цветов, и я бы его надела на огородное чучело, да смелости не хватило, и я эту дрянь таскала целый вечер.

– А к папе он тоже пробовал подкатить. У нас был здоровенный яблочный сад. Папа там что-то делает, а он подходит и спрашивает, почему папа не опрыскивает деревья каким-то там средством, это позволило бы больше выращивать яблок. А папа ему отвечает: «Я не выращиваю яблоки». Тот: «А что же вы делаете?» А папа: «Я славлю Бога». Я думаю, он такое в книжке вычитал, но все равно красиво и хорошо получилось.

– Но Сатир не отстал. Через какое-то время он был просто везде. Чем он папу таки победил, так это своей эрудицией. Папа любит разгадывать кроссворды. Он получал такой журнал с кроссвордами, вечером он садился их решать и спрашивал всех, когда не знал. Сатир отвечал ему всегда, хоть убей, каждый раз. Папа поражался, как много он знает. Потом, уже под конец его пребывания у нас, он рассказал мне причину, почему он так здорово разгадывает кроссворды. Он сам их придумывает для этого журнала. То есть он, конечно, все равно ужасно эрудированный, но, как оказалось, в таких забавных границах, то есть здесь все шиворот-навыворот. Я не знаю, как это объяснить…