Кэтлин Адамс - Дневник как путь к себе

10 мая. Диалог с горем:

Я: Что я могу изменить, или мне надо иначе обращаться с тобой?

Горе: Признайся, что я есть, и сделай все, что можешь, чтобы встретиться со мной лицом к лицу.

Итак, слегка воодушевленная, я признала, что буду с ним, пока оно не пройдет. И доверилась течению времени, понимая, что проблемы и застаревшая боль могут вернуться в любое время. Я поклялась себе, что буду оставаться открытой до конца.

Пойдя на такую сделку, я освободилась и смогла перейти к следующей стадии — депрессии.

Я быстро распознала депрессию. Я так подолгу пребывала в ней, что хорошо знала, какова она.

14 мая. Я действительно устала — от своей усталости.

15 мая. Совсем не пишется, не знаю почему. Отчасти, я думаю, это изнурение. Я устала быть уставшей.

18 мая. Все эти дни я с трудом вставала по утрам. Каждое утро приходилось делать усилия.

Более того, моя депрессия сопровождалась не только усталостью и отсутствием энергии, но и отсутствием терпения, внимания, ощущением пустоты.

19 мая. Меня удивляет, что происходит со мной, или, точнее сказать, то, в чем я участвую, сама того не осознавая. Мне кажется, что я несусь по течению в полусознательном состоянии. Происходят странные провалы в сознании и памяти. Я называю людей неправильными именами, забываю простые вещи и слишком много ем. И ни от чего не получаю удовольствия.

И здесь я должна выразить признательность своему дневнику за то, что он был со мной на всех этих стадиях. Что бы я делала без него? Это настоящий дар судьбы… Какая радость, что он со мной в этот период смирения.

Должна признаться, что модель горя не является линейной. Я еще не полностью прошла первые четыре стадии, но сейчас как никогда близка к смирению. И это отражается в моем дневнике.

21 мая. Слой за слоем, ближе и ближе к сердцевине. Уже не так больно, это тоже живительный процесс… Я понимаю, что это происходит, когда я пытаюсь защититься от боли и перестаю сторониться того, что предлагает жизнь.

24 мая. И хотя идет трудная борьба, а временами невыносимая, но в равном соотношении с той болью, которую я должна была стойко переносить.

27 мая. Сто вещей, которым я благодарна.

97. Радость.

98. Невзгоды.

99. Радость.

100. Я сама.

Кажется, это очень точная метафора того, как это происходит. Моя радость, окружающая горе и невзгоды с обеих сторон, а под ними я.

Должно ли было быть все по-другому?

Если бы мне пришлось снова пройти через это,

Ухватилась бы я за те же самые вещи, как в этот раз?

Выбрала бы те пути,

Которые уже были выбраны мною?

И стоило бы это затраченных усилий?

Пытаюсь ли я рассмотреть, что там за горизонтом?

Знаю ли я, что моя душа меня любит?

Спасибо моему дневнику. Он стал мне настоящим другом. Я нуждаюсь в нем. Я бесконечно ему благодарна.

Меня удивляет отсутствие воспоминаний детства. Несколько живых образов, сохранившихся с ранних лет, связаны у меня с общением с природой. Я могу вспомнить в подробностях, как взяла за хвост змейку и с ужасом наблюдала, как она разделилась на две части, причем одна половинка соскользнула в траву, а вторая осталась у меня в руке. Я вижу эту картину отчетливо, во всей полноте, со звуками, запахами и ощущениями.

Но у меня остались только смутные впечатления от долгих зим, проведенных с матерью в Миннесоте. Какие события и чувства заполняли мою жизнь с момента рождения и до десятилетнего возраста?

Амнезия, связанная с детскими годами, не является необычной. Швейцарский психоаналитик Алис Миллер утверждает, что многие взрослые не помнят своего детства. По мнению Миллер, эти воспоминания были подавлены в то время, когда их надо было забыть ради эмоционального выживания. Выносить боль от ран, нанесенных родителями, от которых ребенок полностью зависим, для детского, еще недостаточно развитого ума равносильно смерти. И тогда ребенок учится не чувствовать — а возможно, и не помнить — эти травмы.