Игорь Акимов - Храм

Впрочем, ненавязчивые наезды случались. На Илью они не производили впечатления (если у тебя все позади — на тебя не надавишь, потому что на тебе нет болевых точек), и он тут же их забывал. Хотя один случай запомнился. Запомнился потому, что был привязан к прошлой жизни. К тому времени, когда он еще жил. Его университетский преподаватель, профессор психологии, был теперь бригадным генералом, носил бороду и пистолет; его защитная униформа была произведена не в Туле и не в Махачкале, — добротная бундесверовская вещь. В носильных вещах Илья знал толк. Все еще знал.

За окном было серо, в кухне — полумрак, но свет не зажигали: стол был придвинут к окну, еда — вот она, вся на виду, мимо рта не пронесешь.

— Опять весна…

Генерал брал жареное мясо руками, отрывал волокна; вкладывая в рот, начинал с губ и языка — смаковал.

— Мне известна ваша история, Илья…

Он по-прежнему смотрел в окно. Несколько боевиков из взвода его охраны курили возле коновязи. Дождь перестал, но туча не уходила, застряла между построек. Кроны деревьев расплывались в сизой мгле.

— Я знаю Илья, как вы угодили в инсургенты…

Генерал произнес это слово по-русски, без малейшего нажима, ничем не выделяя. Слово, вполне рядовое в его словаре. Вот откуда оно у меня, понял Илья; я подцепил это слово на его лекции. Но я никогда не смогу произнести его по-русски.

— Ваша история… в общем-то — незначительная историйка, из пошлого романа. Но как-то так вышло, что прозвучала. До сих пор помнят. Но если бы мне кто-нибудь сказал, что это были вы…

— Неужели так трудно экстраполировать меня прежнего в мою нынешнюю ипостась?

— Простите, Илья… — Генерал взглянул на него с улыбкой. Ему нравилось держаться по-барски и говорить мягко. Редкий случай, когда он мог себе такое позволить. — Простите, Илья, но в университете вы были клоуном.

— Клоун — это роль. И маска.

— Ну уж нет. Не забывайте, молодой человек, что я все-таки профессор. К вашему сведению — в Кембридже закончил магистрат, потом защищался в Питере. Меня на мякине не проведешь. И банальности, которые вы себе позволяете, меня могут даже обидеть. Ведь я же серьезно с вами разговариваю. Может быть — я хочу вам помочь…

— Виноват, профессор…

Генерал примирительно кивнул, облизал пальцы, пробормотал: «Хорош повар. Оторваться невозможно…» — и опять потянулся за мясом. Илья долил в его стакан красного вина и впервые подумал, что даже не знает, как это вино называется. Наверное — никак. Просто вино. Просто хорошее вино. В меру терпкое, как раз к мясу. Надо бы у хозяина спросить, ему будет приятно.

— Говорят, что клоун — это судьба. Неверно. Клоун — это человеческий тип, это в ДНК впечатано.

Когда генерал жевал, получалось не очень внятно, и оттого слова теряли плотность, от них оставался только звук.

— Клоунада — ваша сущность, Илья. Убежден: вы всегда страшились взглянуть на себя в зеркало, потому что чувствовали, что под клоунской маской увидите клоунское лицо. Лицо Гуинплена. Вот вы и накладывали на свое лицо побольше штукатурки, как в театре кабуки, чтобы никто не разглядел вас. Чтоб и самому не думать — и даже забыть — что находится под нею, под этой маской… На вас и сейчас маска, только теперь вы — Робин Гуд, Робин Хороший.

Большими глотками он отпил больше половины стакана, взглянул на вино, однако ничего о нем не сказал.

— Знаете, Илья, зачем я все это вам излагаю?

— Догадываюсь.

— Ну?

— Вы хотите, профессор, чтобы я со своими людьми присоединился к вам.

— Не вижу связи.

— Связь очевидная, профессор. Вы даете мне понять, что я вам интересен, и потому — несмотря на всю мою никчемность — когда настанут другие времена — возможно — примете участие в моей судьбе, не дадите мне пропасть. Каждый владыка хочет иметь при себе шута.

— Интересная версия, — кивнул профессор. — Кстати — о других временах… У вас есть какие-то соображения?

— Ничего конкретного, — сказал Илья. — Наука. У каждого процесса своя синусоида. У этого процесса, — он кивнул на куривших возле коновязи боевиков, — синусоида очень короткая. Чует мое сердце — скоро поедем со свадьбы.

Генерал покивал, снова взял стакан и зачем-то снова взглянул в просвет. Естественно, ничего не увидел: кто же самодельное вино очищает?

— Похоже, что так, похоже, что так… Прольется кровушка… — Его глаза вдруг расширились, и в голосе прорезались иронические нотки. — Тем более, молодой человек, вам не помешало бы прилепиться к большой акуле!