Виктор Аллахвердов - Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания

История открытия Г. Менделя является типичным примером, с помощью которого методологи науки демонстрируют тот тезис, который изначально стараются доказать. Вначале считали, что Мендель сформулировал свои законы только после получения эмпирических данных и лишь затем проверил их в дополнительных исследованиях. Теперь же большинство историков полагают такую последовательность событий невероятной и настаивают на том, что он уже на стадии планирования эксперимента с самого начала знал, что именно хочет получить. Они уверены что эмпирическим путём (путём накопления данных и их индуктивного обобщения) законы вообще не открывают (хотя при этом никто, разумеется, не отрицает, что сами эмпирические данные, конечно же, могут побуждать исследователей к угадыванию новых, ранее не приходивших в голову закономерностей). Они уверяют: законы генетики (как, впрочем, и любые иные законы) не могли быть получены в качестве непосредственного эмпирического обобщения. Либо Мендель изначально опирался на ещё весьма смутные догадки о законах наследования, и тогда для их вербализации эмпирическая фаза была необходимой. Или же он вообще до всякого опыта угадал вид генетических законов, и тогда он в своих исследованиях выступал как экспериментатор, лишь проверяющий свои гипотезы.

Вообще в истории естественной науки существует много легенд. Нас знакомят с ними еще в школе, они излагаются в популярных брошюрах, проповедуются в телепередачах и пр. Вот классическая легенда об открытии одного из самых первых естественнонаучных законов – закона о скорости свободного падения тел, связанного с именем Г. Галилея. (Подразумеваемые этой легендой мифы о естественной науке я буду выписывать в скобках).

Итак, Галилей, якобы, заинтересовался траекторией движения артиллерийского снаряда. Он долго наблюдал за этим движением и пришел к выводу, что одной из его составляющих было свободное падение.

(Отсюда миф: проблемы, которыми занимается естественная наука, направлены на решение актуальных практических задач. Поэтому даже в диссертационных исследованиях, посвященных вроде бы заведомо фундаментальным проблемам психологии, положено писать всякую лабуду об актуальности и практической значимости этих исследований ).

Исходя из наблюдений над предметами, скользящими по наклонной плоскости, Галилей приходит к выводу, что расстояние, проходимое телом при свободном падении, пропорционально квадрату времени свободного падения.

( Отсюда миф: ученый не измышляет законов, а обнаруживает их в фактах . Показательно: Гегель, который обычно никому, кроме себя, не верит, вдруг поверил Ньютону и, не разобравшись в сути того, о чем пишет величайший физик, даже назвал его "индуктивным ослом". Пожалуй, нужно быть таким "дедуктивным бараном", как Гегель, чтобы не заметить всю нелепость этого мифа. Представьте себе, говорит А.В. Юревич, что бы произошло, если бы Ньютон попытался открыть закон всемирного тяготения из индуктивных соображений, например, принятым в психологии способом – путем исчисления корреляций. Юревич цитирует К. Поппера: «Реальные яблоки никоим образом не являются ньютоновскими. Они обычно падают, когда дует ветер». И добавляет от себя: а также тогда, когда кто-то трясет яблоню. Именно эти два фактора, наверняка, оказались бы наиболее значительно коррелирующими с падением яблок, и Ньютону пришлось бы объяснить это явление силой ветра и силой человека, а не силой земного притяжения. [409] Юревич А.В. Методологический либерализм в психологии. // Вопросы психологии, №5,2001. )

Из формулы Галилея получается, что скорость падения зависит только от времени падения. Этот вывод, однако, находится в противоречии с положением Аристотеля о том, что скорость падения прямо пропорциональна массе падающего тела. Тогда для доказательства своего утверждения Галилей залезает на ставшую после этого знаменитой наклонную Пизанскую башню и сбрасывает с нее мушкетную пулю и пушечное ядро. Результат этого эксперимента окончательно доказал преимущество галилеевской физики над аристотелевской.

( Отсюда миф: при выборе из нескольких теорий решающее слово принадлежит эксперименту. Теории опровергаются или принимаются в зависимости от их способности выдерживать экспериментальную проверку . Этот миф полностью противоречит истории науки. В реальности ни одна теория не была опровергнута экспериментом. Да, иначе и быть не может: если у теории нет явных альтернатив, то опровергающие свидетельства не могут привести к отвержению теории. Теория, как уже говорилось, опровергается другими теориями, а не экспериментом).