Эдвин Поляновский - Урок

Все сбылось, однако жене, Антонине Ивановне, не позавидуешь: мужа дома почти не видит.

Пилот Юрий Андреевич Кудрин на эту тему привел свой пример: «Когда летал на самолетах, дочерей до седьмого класса сам воспитывал. А как пересел на вертолет, совсем их не вижу, жена детьми занимается».

Все сбылось, но меня почему-то не покидала мысль: с таким-то классом мог бы пересесть и на современный реактивный самолет. Да те же вертолеты испытывая, мог бы устанавливать шумные именные рекорды на скорость, грузоподъемность, высоту полетов, фамилия его вошла бы в местную летопись, в краеведческом музее отвели бы видное место.

Но Захаров – пахарь, своей судьбой доволен и ни на какую другую не променяет.

Мы с Захаровым летели в Усть-Камчатск, летели вдоль побережья Тихого океана, и я пытался запомнить все – каждую черточку уникальной красоты. Это оказалось невозможным, каждую минуту пейзаж совершенно менялся, каждый был неповторим Знаменитые рекламные виды Крыма и Кавказа казались слабыми копиями с дальневосточного оригинала. Проплывали под облаками живописные полуострова, будто острова, соединенные с берегом пунктирной полосой. А вдоль берега на всем пути, как жалкие родственницы могучего океана, вились по земле узкие речушки, застыли маленькие синие озера, и залетали сюда, жаловали их сытые океанские чайки.

...Однажды открылось зрелище – сверху, с высоты: едва касаясь копытами земли, под нами летели кони – по зеленому лугу, их было четверо – рыжий, дымчатый, черный и белый. Они мчались – каждый последующий левее собрата,– и ветер вздымал их гривы. Они мчались веером по полукругу – невероятный танец, стремительный хоровод.

Справа – океан, слева – десять тысяч километров. Куда мчались они вольным галопом в окружении багряного леса...

Потом ушли от берега и летели над самыми вершинами сопок, которые обрывались крутыми, как стена, глубокими каньонами. И ни одна сопка не была похожа на другую. А вокруг – всюду, до горизонта – стоял в предсмертном желто-красном наряде осенний бесконечный лес. Не стоял – горел.

Не полюбить Камчатку нельзя – сказать об этом считает своим долгом каждый, кто побывал здесь.

Однако легко любить без обязательств. Проездом. Две недели. Не заботясь притом, чтобы и здешняя природа тебя полюбила, и люди ответили тебе взаимностью.

Между тем у красоты характер коварный. То, что вызывает у заезжего туристическое наслаждение и даже восторг, для Захарова и его товарищей таит немалую опасность. Попробуй посадить вертолет на заманчивый ярко-зеленый ковер тундры, который так хорошо смотрится сверху,– можно погибнуть вместе с машиной: болото. Даже на сопках и горах до трех километров есть болота. А как приземлиться на живописные скалы, тем более если геологов или вулканологов нужно доставить как можно ближе к месту событий?

Чтобы такая природа ответила на твою любовь взаимностью, надо быть преданным этому краю – годы, десятилетия. Как, скажем, Захаров, Стещенко, Самарский, Наумов. Их знает, без преувеличения, вся Камчатка – от северного села Аянки до южного мыса Лопатки. На склонах гор, в ущельях, в океане на рыболовецких судах – всюду вертолетчики. самые желанные гости. По снежному насту, по лесной просеке, по песчаному берегу залива навстречу вертолету бегут бегом, словно могут опоздать, и взрослые, и дети. Это понять нетрудно. Представьте, какое-то глухое, отрезанное от мира оленье пастбище, запасы продовольствия на исходе. И сюда пробивается, наконец, в непогоду долгожданный вертолет. А если матери привозят письмо от сына, который служит в армии где-то за тысячи километров? Разве не праздник? Я уж не говорю – доставляют Стещенко или Наумов врача к тяжелобольному...

Их считают родными.

После стольких лет верности Камчатке и здешняя коварная природа полюбила их, она теперь с ними заодно.

Как, например, определить при посадке направление ветра? Тополь подскажет. У него листья легкие, сверху зеленые, а подошва белая. Если даже ветерок метра три-четыре в секунду, они трепещут, опрокидываются. Значит, зеленые листья – с подветренной стороны, а с наветренной – светлые. Это крайне важно: лететь лучше при попутном ветре, но садиться, как и взлетать, нужно непременно против ветра, иначе опрокинешь машину.

И силу ветра тоже определить можно: 7–10 метров в секунду – верхушки березок загибаются, до 15 метров – уже кедрач волнуется.

Вот, скажем, ольха растет, а в стороне – береза. Куда вертолет посадить? Березка направляет: сюда, возле меня. Потому что там, где ольха, там сыро. Ну, а в тундре трава подскажет: надо садиться там, где трава порыжее, там сухо. Это и есть – визуальное наблюдение.