Игорь Калинаускас - В поисках света

Первый значительный факт, наверно, состоит в том, что до 5 лет я о себе ничего не помню. Вообще ничего. А поскольку мои родители не отличались особой говорливостью на эту тему, то я ничего не знаю ни про то, как они встретились, ни про то, как соединились. Знаю только то, что родился в городе Новгороде, что роддом был в барже, что отец меня оттуда быстро забрал вместе с мамой, потому что там бегали крысы, одному младенцу отгрызли ухо. Ну, это рассказы… Никаких засечек в активной памяти не существует, просто чистый лист, пустое пространство.

Первое воспоминание относится к возрасту 5 лет, оно очень короткое: мы на извозчике едем от вокзала до первой квартиры, на которой мы жили в Вильнюсе. По полуразрушенной улице Шопена. Но я не знал, что это Шопена, потом узнал. Следующие воспоминания относятся… ну, к возрасту где-то пять с половиной лет. Тоже не очень много их. Это вторая квартира, у которой была общая, с кабинетом отца, передняя. Входишь, налево — кабинет прокурора литовской железной дороги, а прямо — вход в нашу квартиру. Стол, под которым мы с братом, младше меня на два года, играли. Потом, это уже шесть лет, весна. Мы греемся на солнышке, загораем на крыше этого дома. С мальчишками. Роман в последней группе детского сада… такой длинный роман был: в детском саду начался, в первом классе закончился. В общем помню, что атмосфера у нас в этом возрасте была очень сексуальная, что касается противоположного пола, такая, я бы сказал, вольная. Что еще… — депо, где мы собирали медную проволоку, какие-то куски меди, сдавали их в утиль и на эти деньги покупали мороженое или ходили в кино. Кинотеатр в один этаж такой, барак. Там я смотрел «Маленький Мук» — фильм такой, который американцы подарили. Будущая моя школа, к которой… это уже осень? Да! Подвозили на лошади с телегой ящики с лимонадом, такие с пробкой фарфоровой бутылки, как сейчас пиво «Гролш». И мы воровали, выпивали этот лимонад и разбивали бутылки для уничтожения следов. Потом последнее мгновение, несколько минут, перед тем как меня столкнули в лестничный пролет — мы стоим на этой площадке, вниз идет лестница в подвал. Подвал очень глубокий, лестница в два пролета, над первым пролетом окно, заложенное мешком с опилками, и мы из самодельных луков туда стреляем. Кто-то меня толкает. Следующее, что помню: я лежу внизу в подвале, в каморке дворника. На мне разорвана рубаха, и меня поливают водой. Следующее: уже больница. Побеги через окно на картофельное поле, картошка в тумбочке. Потом: на улице города попрошайничали. Если бы меня батя застукал, я не знаю, что бы было. Я убрал руку за спину, ребята надели на меня рубашку, сел, положил кепку и так насобирал нам всем на кино и мороженое. Помню тайные свидания с девочкой, с которой был роман в детском саду. Уже в первом классе тайное свидание. Я приходил к ней, когда не было родителей, и мы играли в эротические игры. Помню, как залез в вентиляционную систему. Это был старый дом, немецкой постройки, вентиляционные шахты, как в американских боевиках. Я пробрался к какому-то окошку в классе, а внизу учительница, класс меня видит, а учительница нет. Я корчил там рожицы, и весь класс начал ржать. В конце концов меня засекли, вызвали, привели к директору, такой суровый мужчина директор, он отправил меня домой за родителями. А мы уже переехали на другую квартиру, от школы довольно далеко. Я шел и думал, как я приду… папа мне… Стою в подъезде, думаю, куда бежать, планы строю, значит. Тут идет директор, видит меня, говорит: «Николаев, ты чего это тут стоишь?» Я говорю: «Да я… представьте себе…» — чего-то я ему там объясняю, как к отцу попаду, что я ему скажу вообще… «Ладно, — говорит, — я тебя прощаю». Ничего интересного потом, какие-то годы такие… ну разве двор, как там по стене… ну такая, в полкирпича такие выемки, правда до самого чердака, трехэтажного высокого дома. Как мы по этим в полкирпича выемкам залезали на чердак. А, помню, в сарае, который принадлежал нашей квартире, я нашел обойму патронов пистолетных и обойму винтовочных, серебряный крест фашистский и еще два каких-то крестика, награды. Поменял их на марки. А патроны мы разобрали и порох жгли в костре… Огород, где мы таскали помидоры, помню вкус этих помидор. Кладбище, заросшее, старое, на котором мы собирали кленовый сок. В общем, какая-то жизнь такая… Марки собирал, помню… Один раз, помню, мама сгоряча мне сказала: «Домой не возвращайся, если что-то», — и я не возвращался. Ушел к своему однокласснику. Потом не выдержал, побежал в окно смотреть, увидел, что мама переживает, нервничает.