Игорь Калинаускас - Реабилитация души. Прикосновение к другой жизни

Что делает человека человеком? Его внутренняя жизнь – жизнь его души, не ограниченная никакими законами и правилами. Есть смелые проекты создания искусственного интеллекта, но никто и никогда не думал, что можно спроектировать и повторить человеческую душу.

Я пришел к выводу, что именно душа принимает решения. Именно она является источником сил и энергии, которые позволяют философам, художникам и поэтам приходить к идее богочеловека. А история человеческой души – культура человечества.

Эта логика, названная логикой единого, когда мы видим все процессы жизни, не ограничиваясь рамками умозрения и так называемого здравого смысла, дает шанс прикоснуться к другой жизни. К жизни по иным законам, для которых конкретный человек – величайшая ценность, а конкретная жизнь построена на свободном осуществлении своих намерений.

Культура – зеркало, в которое человек смотрится и видит себя. Как человек себя видит, зависит от того, одно это зеркало или много зеркал, или это разбитое зеркало и склеенные осколки, ясное зеркало, кривое или туманное. В культуре человек видит не себя как объект, а свою субъективность. Про объект нам все расскажут, покажут, рублем, долларом, евро, трудовыми успехами – для этого есть огромное поле социальной конкуренции. В культуре человек имеет возможность увидеть себя внутреннего.

Культура – попытка человечества в лице его отдельных представителей выразить невыразимое, найти способ вынести наружу внутреннее, субъективное. Существуют три формы такого действия: самоутверждение, самовыражение, самореализация. Эти три аспекта и пытается задействовать культура, рассматриваемая с точки зрения объективации субъективного. И это всегда сложно, потому что субъективное конкретно, индивидуально и труднопереводимо. Субъективный, внутренний язык до конца не переводится не на словесный, не на визуальный, не на акустический (музыки) язык.

Мы можем узнать про свою субъективность только из рефлексирующих наблюдений. Но самая изощренная техника самонаблюдения, посредством невключенного наблюдателя и стабильного самосознания, не может объективизировать содержание субъективности, если нет соответствующего языка. А душа корчится, безъязыкая, ей нечем разговаривать. Чтобы у нас появился язык для самовыражения, а тем более чтобы у нас из этого самовыражения появились инструменты самореализации, нужна культура. Единственный способ познакомиться с собой самостоятельно – это культура.

В культуре нет ничего про неизвестно кого, все про нас, про каждого из нас, про нас внутренних. Будучи изначально ориентированным профессионально на субъекта и субъективность, я счастлив, что благодаря эмоционально-чувственному контакту с культурой узнал, надеюсь, большую часть себя. И оказалось, что я очень интересный человек там, внутри. И если мне все вокруг будут говорить, что я неинтересный, – я не поверю.

Можно смело предположить, что культура имеет непосредственное отношение к содержанию нашей субъективности. То есть насколько мы эмоционально, чувственно, душевно присоединены к культуре, к ее объему, настолько у нас появляется содержание внутренней жизни. Зачем нужно приобщать себя к культуре? Чтобы, когда придет время самореализации, было бы чем и с чем.

Человек вне культуры – пустой человек. У него нет собственного содержания. Я не говорю об эрудиции: набил полную бочку информации и цитатами давит всех подряд. Это простая форма ведения диалога, где в качестве третьего голоса – авторитет.

Обрести субъективную неповторимость, выразить себя единичного и обнаружить смысл своей конкретной жизни, не ссылаясь на те готовые ответы, которыми нас в изобилии снабдили в процессе социализации, вне культуры, вне приобщения к ней человека – невозможно. Раскрыть свой эмоционально-чувственный мир, понять его содержание, прочувствовать, смочь этим жить – без эмоционально-чувственного присоединения к культуре невозможно.

Человек слушает Шестую симфонию П. И. Чайковского. Когда слушает всем своим существом и эмоционально к ней присоединяется, возникает интереснейшее тончайшее переживание, которое человек может и не зафиксировать. Оно в том, что, если я в состоянии воспринять эту гениальную музыку и к ней присоединиться, значит, есть что-то во мне, что больше, сильнее, драматичнее, чем эта симфония.