Анатолий Цирульников: Бамс!

Тогда Хармс был арестован в первый раз и дал на допросе признание, что его сочинение «Иван Иваныч Самовар» (в конце прошлого и начале нынешнего века оно было, пожалуй, самым популярным из его детских произведений) «является антисоветским в силу своей абсолютной, сознательно проведенной… оторванности от конкретной советской действительности…»

Его арестовывали трижды. Отправляли в ссылку, где он голодал до обморока, в тюрьму, в лагерь… Он постоянно жил в атмосфере нужды и травли. Единственным убежищем оставалась детская литература, куда Хармса приютил необыкновенно высоко ценивший его Маршак. Все эти детские журнальчики, «Чижи» и «Ежи», были для Хармса буквально спасением. Ему не с кем было разговаривать во взрослой литературе (даже свои короткие, в полстраницы, дневниковые записи он никому не показывал). Ему вообще не с кем было говорить вслух — это, наверное, не укладывается в тщательно вырисовываемую мною закономерность рождения сказочника. Но может быть, устная речь преобразовывалась во внутреннюю? Он разговаривал, как с детьми, со своими странными, чудн ы ми стихами и рассказами, о которых писал в дневнике: «Мои творения, сыновья и дочери мои, лучше родить трех сыновей сильных, чем сорок, да слабых…» В 1937 году детский журнал напечатал стихотворение Хармса о странно исчезнувшем человеке с такими словами:

В «Детгизе» наступило тяжелое, безысходное молчание… Хармса арестовали по доносу через несколько лет (с ним как будто играли в прятки). В 1942 году он умер в психиатрическом отделении больницы тюрьмы Кресты. Чемодан с его рукописями чудом удалось сохранить другу писателя Я. С. Друскину. Возможно, в биографии Даниила Ивановича Ювачева-Хармса не было того неожиданного, но очевидного «бамс!», в результате которого человек вдруг «впадает в детство». Но этот «бамс!» случился в нашей стране во время перестройки, когда спустя полвека после смерти писателя его книги вдруг стали печататься миллионными тиражами и жадно расхватываться читателями. Пришел «бум», «бом», «бамс» на Хармса…

— Принц, — говорит папа, — а может быть, мы навестим твоих маму с папой, а то ведь они давно тебя не видели, соскучились…

— Точно, пора бы посмотреть на твое болото королевское, — замечает Зеленая.

— А бал будет? — спрашивает Юля.

— А то! — пищит Принц. — Мама с папой будут так рады.

— Только в ступе все не поместятся, — предупреждает Зеленая. — Полетим я, Принц и Юля.

— А Маша? — спрашивает Юля. — А папа? А Леший? А Водяной?

— Нет, — говорит Зеленая, — Леший и Водяной — своим ходом.

— А Кхе-кхе?

А, вот про кого мы забыли сказать. Это тоже интересный персонаж. Сидит такой маленький, как гриб, на пеньке и кхекает. Чего ни спросишь — «кхе-кхе». А сам ух какой: если кхекнет по-настоящему — гром и молния!

— Не, — говорит Зеленая. — Ступа не резиновая! Только я с Принцем и Юля с папой.

Ну, сели в ступу — крабле, бабле, бамс! — и полетели над бескрайними болотами.

— Зелененькая, это все твое?

— А то чье же?

— И это?

— И это, и то — всё мои владения.

— А кроме болота что-нибудь еще есть?

— Соседнее болото.

— А кто в нем живет?

— Сестра моя двоюродная.

— Тоже Зелененькая?

— Нет, Синенькая.

Летели они так, летели, и вдруг болото кончилось. И пошли леса с блюдцами озер, а потом извилистые, как змейка, реки и горы — молодые, как будто новорожденные, и старые, как горб верблюда, — а потом равнины, поля без края. А потом блеснуло что-то и стало придвигаться все ближе, ближе, и оказалось, что оно тоже без края…

— О, какое болото красивое! — удивилась Зеленая.

— Что ты, это не болото, — сказала Маша, — это море…

— Ну да, — не согласилась Зеленая, — то же самое болото, просто воды много…

Тут все увидели большой остров и на нем Замок, состоящий из множества башен и теремков.

— Вот мое королевство! — закричал Принц.

— Ишь ты, — сказала Зеленая, и мы приземлились прямо у городских ворот.

Стали стучать. «Кто там?» — строго, как положено, спросила стража. Но узнав, что это сам Принц, подпрыгнула от радости и побежала докладывать королю с королевой.

Те, плача от счастья, заключили Принца в объятия и долго не отпускали.

Потом Принц представил своих друзей.

— Ну, Юлю и Машу я знаю, — сказал король этого королевства (давайте назовем его королевством свободы и самоопределения), очень добрый и любящий детей человек с седой шевелюрой, похожий на моего друга, знаменитого школьного директора Александра Тубельского. — А принцессу Зеленую со свитой (сзади стояли Леший с компанией, переместившиеся с помощью волшебной палочки) рад приветствовать. Будьте нашими дорогими гостями. — И король вежливо поклонился. А мама-королева перецеловалась со всеми и лично отвела каждого в приготовленные для него покои.