Джулия Шрамм - Признания один Интернет-эксгибиционистка

Интернет предлагает его документальным характером, с одной стороны, возможность обширного разъяснения. Это функционирует как память и поставляет обще-доступные сведения. С другой стороны, опасность глобальных, антипросветительских умственных отношений не очарована, при необходимости. если они даже могущественнее действием возможностью распространения сети. Содержательная отстыковка реального мира в интернете несравненно проще чем уступать дорогу содержательному обсуждению в реальном мире. Интернет создает возможность параллельного мира, которая закрыта в себя. Это парадоксально. Это средство разъяснения и потенциально средство тотального Ideologisierung. Творение рук человеческих как раз.

Я радуюсь моим мыслям. Я смогу устанавливать ее еще в текст. Я закрываю программу, храню файл под »Ideologie2.0.txt « и печатаю вновь числа в поле клавиатуры моего мобильного оконечного устройства. Ах! В другом конце линии кто-то отмечается.

»Как дела идут Junto?«

»Я не знаю это. Он не реагирует.«

Сеть принадлежит всем

tl; dr.: Интернет, помещение бескрайних возможностей, радикальной контробщественности требует мужественное использование. В слишком многих частях мира это связано с риском для тела и жизни. За данными мы находимся. И только мы.

Мы договорились на вечеринке в занятом доме, я сижу на наполовину заплесневевшем диване между граффити и панковской музыкой, пью глотками из Oettinger и twittere. Там прибывает Mortensen. У его глаз есть глубокие кольца и опухли, его зрачки дрожат, когда он говорит мне определенным голосом, что произошло. То, что его усилия безвозмездно были, что Junto пожалуй мертв.

Мой рот раскрывается, хочет противоречить, утешение жертвуют, вместо этого слезы мои щеки сбегают. Я хочу обнимать Mortensen, хотело бы расторгать произошедшее, которые похищают сообщение. Что произошло, вообще? Mortensen всхлипывает, он дает себе долг, он лепечет кое-что из картины, Junto ему хотел посылать, который показывает власть полиции против мятежников и должен был пасоваться здешним средствам массовой информации.

»Junto не смог бы послать мне фотографию«, говорит Mortensen. »Я должен был бы запретить это ему. Я способствовал ему ошибочному впечатлению от надежности. Я был небрежен. Это мой долг.« Он умолкает.

Я знал, что имелись осложнения - не в последнюю очередь вечерние новости об обновленной волне арестов в Juntos сообщили родину.

»Все же, это только данные«, повторяет Mortensen всё снова и снова. »Все же, это только данные.«

Мы сидим бок о бок молча, держимся за руки и пьем пиво.

Смерть, это кое-что для старых людей, не для нас, я думаю, я не могу вовсе представлять себе, как это быть старым и смертно. Также как? Однако, у нас есть такое большое время. Каждый видит в нас, в моем поколении будущее, новое, надежду. Каждый хочет быть молод по точно той причине, которые выигрывают молодежь для себя. Это состояние агрегата человека, который ближе всего к смерти отдаленнее всего, будущему. Иногда я нажимаю оставшиеся профили умерших и замечаю, что смерть - несколько очень дальнее и абстрактное в цифровом мире. Не в последнюю очередь, так как данные немного бессмертны. Все же стоят за данными, этими электрическими импульсами, все тождества и существования. За многими пикселями прячутся человеческие жизни, настоящие субъекты, со страхом и с изобилием любви, недоброжелательства становясь жертвой, ее самые дорогие обманывая. А также если мы знаем вокруг коварств электрического Golems, мы забываем осторожность только слишком быстро, в усердии как в комфорте. Мы отправляем наши данные, становимся нажимаемыми, к объектам, просим людей, чтобы они нажимали на нас, чтобы они сортировали нас, чтобы они распределяли. Мы verpixeln жизнь. И иногда мы ставим на карту это таким образом.

»Что происходит все же здесь? «Доверенный голос. Леонард приближается. Чрезмерно я бросаюсь на шею ему. В то время как он нажимает на меня и говорит мне успокоительные пустые фразы в ухо, я всхлипываю на его плече. Мы садимся. Он подает мне сигарету и новое пиво.

»Этот мир отвратителен. Просто отвратительно. «Несколько апатично я качаюсь вдоль и поперек, слова ритмично повторяя. »Что представление о Datalove приводит нам, если она стоит человеческой жизни? У чего был Junto от того, что у него был интернет? Ничего! Просто ничего … мы здесь не сидят и не делают нас мысли о компьютерных облаках и информационных технологиях, в то время как дела для людей как Junto вокруг очень основных свобод и прав человека идут … шел …« Я снова начинаю всхлипывать.