Рихард Прехт - Любовь

В своем втором главном сочинении «Происхождение человека» (1871) отец современной эволюционной теории объяснил биологическими факторами не только происхождение человека, но и возникновение человеческой культуры. Мораль, эстетика, религия и любовь — согласно такому взгляду — имеют естественное происхождение и ясный смысл. Современники и последователи Дарвина приняли от него эстафету и перенесли понятия новой эволюционной теории о выживании самых приспособленных в борьбе за существование на общество и политику. Началось победное шествие «социал-дарвинизма», оказавшееся наиболее успешным в Англии и Германии. От «выживания самых приспособленных» до «права сильнейшего» оставался один крошечный шажок. Как он был сделан, хорошо известно. В Первую мировую войну идеология качнулась в сторону мнимого «естественного права народов», а потом, словно этого было мало, воплотилась в расовую теорию, холокост и евгенические программы нацистов по умерщвлению людей, «недостойных жить».

Катастрофа имела некоторые последствия. Целых двадцать лет на биологическом фронте царило затишье. Биологическое объяснение человеческой культуры скрылось с глаз и уснуло в волшебном лесу. Однако в середине шестидесятых годов массы были разбужены в Англии Джулианом Хаксли, который снова ударил в барабан эволюционной биологии. В Германии и Австрии опять заговорил бывший теоретик расового превосходства и национал-социалист Конрад Лоренц. В конце шестидесятых почва созрела для нового посева. Всюду нашлись биологи, считавшие старую добрую социальную биологию почти удачной идеей. Правда, все исследования были полностью освобождены от расовой теории. Да и о политике — после происшедшего грехопадения — предпочитали скромно умалчивать. Газелин придумал термин «эволюционная психология», а эволюционный биолог Эдвард О. Уилсон — «социобиологию». В семидесятые и восьмидесятые годы пользовались термином Уилсона, но с девяностых годов утвердилось менее подозрительное и более современное понятие Газелина.

Ход мыслей социобиологов и эволюционных психологов приблизительно таков: наилучшим объяснением вклада конкурентной борьбы всех живых существ в ход эволюции является на сегодняшний день правило «выживания самых приспособленных», то есть выживают те существа, которые особенно хорошо могли и могут приспособиться к меняющимся условиям внешнего мира. Наилучшим образом приспособленные виды передают свой наследственный материал потомкам и вытесняют виды менее приспособленные.

Этот взгляд в его основных чертах едва ли можно оспорить. Таково в настоящее время доминирующее объяснение эволюции. Эволюционные психологи исходят из того, что важнейшие признаки и свойства человеческого организма обладали, вероятно, эволюционными преимуществами. Отметим, однако, что это касается не только телесных признаков. Наша психика должна быть такой, какова она есть, ибо она также обладает эволюционными преимуществами. Наша способность к восприятию, наша память, наша стратегия решения задач и наша способность к обучению, должно быть, существенно повысили наши шансы на выживание. Будь по-другому, человек был бы устроен не так или вообще бы вымер. Так как этого не произошло, человек должен утешиться и сделать вывод, что обладает наилучшими из возможных душевных качеств. Вероятно, наша психика очень тонко настроена на окружающий нас мир. Но мир, на который она настроена — и это очень существенный момент, — есть мир не нашего времени, а той эпохи, когда возник человек в своем нынешнем биологическом облике — то есть каменного века!

Современная нам эпоха с ее усовершенствованным внешним миром, напротив, имеет такую краткую историю, что не могла сыграть заметной роли в биологическом развитии нашей психики. Мозговые «модули», управляющие нашим поведением, являются, таким образом, весьма древними. Но тем не менее они нам неплохо подходят. Если, по общему мнению, мужчины и женщины по-разному ведут себя в определенных ситуациях, то социологи и психологи объясняют эту разницу обучением, влиянием культуры и социализацией. Однако на взгляд эволюционных психологов, разница в образе мышления обоих полов объясняется не чем иным, как историей нашего развития, то есть наследием наших далеких человекоподобных предков. Таким образом, основополагающие различия, касающиеся, в частности, становления сексуальности, можно понять, только разобравшись с возникшими в ходе эволюции «механизмами мышления». С биологическими полами, полагает Уильям Оллмен, дело обстоит точно так же, как с автомобилями, ибо «разницу между такси и гоночным автомобилем можно понять, только если знаешь основные элементы автомобилей обоих типов, то есть двигатель и подвеску» (4).