Кевин Макдональд - Введение в Культуру Критики

Проливающим свет на еврейские настроения по поводу иммиграции событием стала статья Стефана Стейнлайта (2001), бывшего директора по национальным делам (внутренней политике) при Американско-Еврейском Комитете (АЕК), а в настоящее время являющегося старшим сотрудником при АЕК. Стейнлайт рекомендует изменить «традиционную политическую линию [организованного еврейства], поддерживающего щедрую — а на самом деле неограниченную — иммиграцию и открытые границы», несмотря на то, что для «многих порядочных, прогрессивных евреев простое озвучивание таких фундаментальных вопросов тождественно ереси, а дискуссия на эту тему равноценна вызыванию дьявола.»

Стейнлайт верит, что текущая иммиграционная политика больше не служит еврейским интересам, потому что новые иммигранты вряд ли будут расположены к Израилю и потому что они будут рассматривать евреев скорее как самую богатую и самую могучую группу в США — и значит, как потенциальных врагов, — а не как жертв Холокоста. Он особенно обеспокоен последствиями исламского фундаментализма среди иммигрантов-мусульман, особенно для Израиля, и осуждает «дикую ненависть к Америке и американским ценностям» среди фундаменталистов. Стейнлайт бессознательно согласен с важным тезисом, заключенным в моей трилогии об иудаизме: Исторически, евреям удавалось процветать в индивидуалистических европейских обществах, в то время как они подвергались преследованиям в не-Западных обществах, в особенности в мусульманских культурах с резкой чувствительностью в отношении линии раздела между внутренней и внешней группами (Макдональд, 1998а, Глава 2; единственным исключением из этого обобщения были ситуации, когда евреи являлись посредниками между чужеродной элитой и угнетенными нативными популяциями в мусульманских обществах.) Опасения Стенлайта по поводу воздействия балканизированной Америки на иудаизм на самом деле являются небезосновательными.

Стенлайт озабочен исключительно еврейскими интересами — пример еврейской моральной специфичности, являющейся общей характеристикой еврейской культуры (см. ниже). Действительно, его враждебность по поводу рестрикционизма 1924–1965 годов является совершенно прозрачной. Эта «пауза» в иммиграции воспринимается им как «моральная катастрофа». Он описывает ее как «злую, ксенофобную, антисемитскую», «гнусно-дискриминаторную», «глубокое моральное падение», «чудовищную политику.» Еврейские интересы являются его единственной заботой, в то время как подавляющее большинство американцев до 1965 года описывается им как «безмозглая толпа», поскольку они желали полного иммиграционного моратория.

Представляется справедливым утверждать, что период иммиграционных ограничений запечатлен в коллективной еврейской памяти как наивысшая точка американских анти-еврейских настроений. Не-евреям трудно представить себе глубину и силу еврейской коллективной памяти. Для сильно-идентифицированных евреев «гнусно-дискриминационные» действия иммиграционных рестрикционистов в период между 1924–1965 годами являются частью слезливой истории еврейского народа. Иммиграционные ограничения с 1924 по 1965 годы находятся в той же категории, что и разрушение Храма римлянами в 70 году н. э., мародерствующие крестоносцы средних веков, ужасы инквизиции, зло русского царя, и рационально-неизмеримое бедствие нацизма. Эти события представляют из себя не просто образы, извлеченные с пыльных полок истории. Это — глубоко прочувствованные образы и мощные мотиваторы современного поведения. Как отметил Майкл Вольцер (1994, стр. 4) «меня обучили еврейской истории как длинной были ссылок и преследований — истории Холокоста, простирающейся вглубь времен.» С этой перспективы, иммиграционные ограничения 1924–1965 годов являются важной частью Холокоста, потому что они предотвратили эмиграцию евреев, которые в итоге погибли в Холокосте — аспект, которому Стейнлайт значительную часть повествования.

И, как отмечает Волтер Бенжамин (1968, стр. 262), «ненависть и жертвенный дух… воспитываемы образами порабощенных предков, а не освобожденных внуков.» Это важно, поскольку, несмотря на индивидуальные мнения о цене и выгодах иммиграции, принципиальной мотивацией организованного еврейства по осуществлению массовой не-европейской иммиграции была глубокая враждебность к народу и культуре, ответственной за иммиграционные ограничения 1924–1965 годов. (Как отмечено в Главе 7 КК, другой мотивацией было ослабление власти большинства европейского происхождения в США для того, чтобы предотвратить развитие однородного анти-еврейского движения.) Эта глубокая враждебность существует несмотря на то, что освобожденные внуки экстраординарно преуспевают и процветают в стране, чье недавнее прошлое является мишенью для такого яда. Благосостояние Соединенных Штатов и, тем более благосостояние американцев европейского происхождения, не имело серьезного значения для еврейских настроений в отношении иммиграции. Действительно, как обозначено в Главе 7 КК, легко найти заявления еврейских активистов, порицающие саму идею, что иммиграция должна служить интересам Соединенных Штатов. И именно поэтому организованное еврейство не удовлетворилось символической победой по уничтожению этнических квот, которые обеспечивали сохранение этнического статус-кво и этнического и культурного доминирования американцами европейского происхождения. Как показано в Главе 7, немедленно после прохождения закона 1965 года, активисты сделали все, что было в их силах для драматического увеличения количества иммигрантов не-европейского происхождения, и эти усилия продолжаются до сих пор.