Оливер Сакс - Глаз разума

В течение тех нескольких дней, что Оскар К. прожил после второго инсульта, к его алексии присоединилась афазия. Он стал путать слова или произносить вместо них нечто совершенно невнятное. Ему пришлось пользоваться для общения мимикой и жестами. Его жена с ужасом обнаружила также, что он разучился писать. Израэль Розенфилд, анализируя этот случай в книге «Изобретение памяти», утверждает, что можно страдать алексией без аграфии, – это встречается достаточно часто, – но не бывает аграфии без алексии. «Аграфия, – пишет Розенфилд, – всегда сочетается с утратой способности к чтению». Тем не менее появились сообщения о чрезвычайно редких случаях изолированной аграфии, так что дебаты по этому поводу нельзя считать законченными.

Кристен Паммер и ее коллегам удалось подтвердить методом магнитоэнцефалографии, что область зрительной формы слова работает не изолированно – она является интегральной частью обширной мозговой сети. В самом деле, некоторые области в лобной и височной долях могут активироваться словами до того, как возбуждается область зрительной формы слова. Авторы особо подчеркивают, что поток активации распространяется в обе стороны – как к области зрительной формы слова, так и от нее.Тем не менее в некоторых случаях возможно отделить процесс чтения от понимания смысла. Например, такое отделение происходит, когда я читаю религиозные тексты на иврите. Я выучил, как звучат эти слова, но имею весьма смутное представление об их значении. Что-то подобное происходит с некоторыми склонными к чтению детьми дошкольного возраста, которые могут бегло и без ошибок прочитать статью из «Нью-Йорк таймс», совершенно не понимая смысла написанного.

Когда мы познакомились, Скрибнер дал мне свои краткие воспоминания, которые незадолго до этого надиктовал. В воспоминаниях он описал свою алексию и свой способ приспособления к ней. Впоследствии он опубликовал это эссе в виде послесловия к своей книге «Сеть идей», из которой и взята эта цитата.

Повреждение мозга в результате инсульта, опухоли или дегенеративного заболевания может привести к стойкой алексии. Однако существуют также формы преходящей алексии, возникающей в результате временного расстройства в системе распознавания образов, как это бывает, например, при мигрени. (Эти состояния были описаны многими авторами, в частности Флейшманом, Бигли, Шарпом и др.) У меня и самого однажды случилась такая алексия, когда я утром ехал по делам на машине. Я вдруг обратил внимание на то, что не могу прочитать названия улиц – они казались мне написанными каким-то архаичным шрифтом, вероятно, финикийским. Первой мыслью было, что это мне не померещилось. В Нью-Йорке часто снимают кино, и я решил, что измененные уличные надписи – это дело рук киношников. Но когда вокруг букв появились свечение и мерцание, я догадался, что финикийские буквы – это проявление мигренозной ауры, которая и вызвала у меня приступ преходящей алексии.Алексия может наблюдаться и при эпилепсии. Недавно я обследовал больную, которая рассказала, как чтение (причем только и исключительно чтение) провоцирует у нее эпилептические припадки. Первым их проявлением бывает именно алексия. Слова и буквы внезапно становятся нечитаемыми, и больная сразу понимает, что это – продрома припадка, который обычно начинается через несколько секунд. Если больная находится дома одна, то она ложится и начинает повторять наизусть алфавит. Когда к ней возвращается сознание, она в течение двадцати минут страдает моторной и сенсорной афазией – то есть теряет способность произносить и понимать слова.

Есть, однако, и некоторые различия. Как указывает Марианна Вольф, «области двигательной памяти активируются при чтении китайских текстов в большей степени, чем при чтении текстов на других языках, ибо именно так усваиваются юными читателями китайские символы – постоянной тренировкой в написании». Но тот же самый читатель может использовать другую нейронную сеть для чтения текстов на других языках.Некоторые билингвы (то есть люди, одинаково свободно владеющие двумя языками) после перенесенных инсультов теряют иногда способность читать только на одном из языков. Особенно пристально этот феномен изучали в Японии, где употребляются две формы письменного языка: кандзи, состоящий из трех тысяч символов, построенных на основе китайских иероглифов, и канна – слоговое письмо, способное представить все звуки речи и состоящее всего из сорока шести символов. Несмотря на такую разницу, кандзи и канна часто встречаются вместе в одном и том же предложении или даже слове. Несмотря на значительную разницу, обе системы активируют одну и ту же область зрительной формы слова. Исследования, выполненные Накаямой и Дехэйном с помощью функциональной МРТ, показали небольшую, но значимую разницу их локализации. Действительно, имели место случаи, когда в результате инсультов изолированно поражалась способность воспринимать кандзи, но не канна, и наоборот.