Игорь Губерман - Чудеса и трагедии чёрного ящика

Живое тело, утверждает Декарт, – не более чем чрезвычайно сложный механизм. Все его отправления совершаются так же, как движение часов или другого автомата в зависимости от расположения их гирь и колес. Не нужно «в этом случае предполагать никакой растительной или чувственной души, никакой особой причины движения и жизни, кроме крови и ее сил, возбуждаемых теплотой». Труп, утверждает Декарт, мертв не потому, что душа вылетела из него на небо, а потому, что телесная машина разрушена, как старые часы, которые уже не могут ходить (это говорится в семнадцатом веке – еще пылают костры, на которых инквизиция сжигает усомнившихся!).

Выпускник школы иезуитов, сын своего времени, Декарт не может еще отказаться от идеи верховного существа, запустившего когда-то в ход все механизмы Вселенной и снабдившего человека некоей жизненной силой, которая действует в его нервной системе. Но снова проницательная картина этих действий с точным названием: рефлекс (что значит – отражение; наши действия – это отражение, реакция на события, происходящие во внешнем мире).

Так, ощутив жар от огня, жизненные силы, передаваясь по нервам, как вода – по трубкам садовых статуй, сообщают мозгу о том, что руку следует отдернуть. С помощью «давления» этих же жизненных сил (попробуйте заменить их словами «нервный импульс», и все станет на места!) мозг велит руке отдернуться, а ногам – отойти.

Точно так же Декарт трактует и человеческие поступки. При виде страшного предмета, изображение которого образуется в мозгу, пишет он, жизненные силы, выдавливаемые изображением, направляются в ноги, двигая их мышцы так, чтобы убежать. У людей с другим характером (иным устройством) эти жизненные силы приводят в движение руки, способные защищаться.

Так возникла примитивная основа, первый, но фундаментальный камень наших сегодняшних представлений о мозге. Его познавали, как планету, только на карты наносили не острова, пустыни и горные хребты, а извилины, выступы, бугры, впадины, отверстия и щели.

Карты мозга, уточняясь от поколения к поколению, сохранили самые причудливые названия своих областей: роландова борозда, варолиев мост, сильвиев водопровод, зона Лиссауэра, ядро Бехтерева и десятки других наименований, в которых отражалась то поэтическая склонность называющего, то дань первооткрывателю, то чисто внешнее, поразившее анатома сходство. Морской конек, лира Давида, древо жизни, писчее перо, бледный шар, птичья шпора, турецкое седло да и все остальные такие многотрудные (особенно для студентов) латинские названия оказываются в переводе вполне знакомыми словами, возникшими когда-то у пионеров-анатомов из-за схожести или по ассоциации. На русском языке эти высокоученые слова звучат куда проще (естественно – для нас): колено, горка, парус, петля, колонна, клюв, воронка, ограда, задвижка, бахрома, покрывало, червь, плащ, скорлупа.

Однако открытие и самое подробное описание всех областей, структур и деталей принесло ученым куда меньше знаний, чем землепроходцам – познание планеты. И если даже сейчас исследователи склонны признать, что о мозге им известно ничтожно мало, то что же говорить о тех, кто когда-то давал названия!

А знать хотелось! Этот крохотный сгусток клеток издавна привлекал к себе жадное внимание всех поколений естествоиспытателей. Где они, области-специалисты? Где квартирует сознание, таятся таланты, протекает мышление, скрывается память, гнездятся пороки и наклонности?

Может быть, борозды, извилины и холмы мозга как раз и отражают психическое разнообразие личности?

Так предположил великолепный анатом и великий фантазер Галль. Он выдвинул гипотезу, что череп – не более чем покрывало, по неровностям которого можно вполне судить о значимости содержимого. И началось! Галль находит центры высокомерия и остроумия, любви к детям и уважения к власти, скрытности и честолюбия, способности к музыке и склонности к преступлениям. Выпуклости возвышенных чувств и шишки религиозности, выступы тщеславия и впадины легкомыслия находили приверженцы френологии (так называлась эта наука) на черепах интересующихся.

От френологии осталось сегодня детальное, необходимо подробное знание анатомии мозга, многочисленные точные карты.

Может быть, способности и таланты определяются не пространственным строением, а общим весом мозга? Проделывается многолетняя работа. Результат отрицательный. Вес мозга никак не сказывается на психике. Средний вес около полутора килограммов. Отклонения как в меньшую сторону (Бунзен, Франс, Кони, сам Галль), так и в большую (Тургенев, Байрон, Бехтерев) ничего не говорят о разнице талантов. А мозг безвестного косноязычного идиота, от рождения слабоумного подростка, весит свыше двух килограммов. И то же – у человека с обычными способностями.