Кэрол Теврис - Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия

Вам известны какие-либо исследования надежности и обоснованности клинических выводов или предсказаний, основанных на информации, полученной в интервью?

Нет.

Как вы понимаете термин «опровергающее доказательство»?

Я думаю, это означает доказательство, опровергающее какие-то ценные для людей представления.

Назовите самый сильный элемент опровергающего доказательства, известный вам, против теории, что люди могут вытеснять воспоминания, или что они могут блокировать осознание ряда травмирующих событий, но сохранять воспоминания о них и довольно точно воспроизводить их через много лет?

Каков самый сильный довод против этого?

Да. Самый сильный элемент опровергающего доказательства?

Я действительно не могу припомнить никакого убедительного довода против этого…

Вы читали какую-то литературу о теории ложных воспоминаний, вызванных с помощью гипноза?

Нет.

Существуют ли исследования того, могут ли врачи-клиницисты за несколько лет сформировать более точные клинические оценки?

Я не знаю, есть ли они, в самом деле…

Существует ли метод, который используется для различения истинных и ложных воспоминаний?

Мы все, все как человеческие существа постоянно сталкиваемся с проблемой, можно ли верить тому, что кто-то другой сообщает нам, или нет, и мы все постоянно высказываем суждения. Но есть такая вещь, как внутренняя согласованность, и, если люди говорят вам что-то внутренне согласованное и с уместными эмоциями, вы склонны верить, что эти истории правдивы [123].

Когда Ван Дер Колк выступал в суде, он еще не прочитал ни одной из многочисленных научных публикаций о ложных воспоминаниях и о том, как гипноз может их создавать, и не знал о доказанной недостоверности «клинических прогнозов, основанных на информации, полученной в интервью». Он не читал никаких исследований, опровергающих его веру в то, что травматические воспоминания обычно подавляются и вытесняются. Однако он часто и уверенно давал свидетельские показания в пользу истцов, требовавших возмещения ущерба, ссылаясь на свои «вытесненные воспоминания». Как многие клиницисты, он уверен, что знает, когда клиент говорит правду, и может отличить истинные воспоминания от ложных на основе своего клинического опыта: критерием служит «внутренняя непротиворечивость» истории, рассказанной клиентом, а также то, сопровождаются ли воспоминания адекватными эмоциями — т. е., представляются ли клиенту его/ее воспоминания истинными. Проблема с подобными обоснованиями, как мы узнали из предыдущей главы, связана с тем, что многие психически здоровые люди верят в то, будто они были похищены инопланетянами, и весьма эмоционально и убежденно рассказывают внутренне непротиворечивые истории о чудовищных экспериментах над ними, которые им пришлось пережить. Как отметил исследователь-психолог Джон Килстром: «Слабая связь между достоверностью и уверенностью — это один из наиболее хорошо документированных феноменов за столетнюю историю исследований воспоминаний очевидцев» [124]. Но Ван Дер Колк не знал об этих результатах, известных любому студенту, прослушавшему вводный курс по психологии.

Никто не предлагает поручить наблюдателям ООН контролировать то, что происходит в приватном общении психотерапевтов и их клиентов или заставить всех психотерапевтов проводить собственные исследования. Понимание научного метода мышления не всем терапевтам поможет в субъективном процессе общения с клиентом, цель которого — поспособствовать клиенту в поиске ответов на экзистенциальные вопросы. Но оно играет очень важную роль в тех случаях, когда психотерапевты претендуют на роль экспертов и уверенно рекомендуют методы терапии в областях, с которыми они плохо знакомы, в которых их необоснованные клинические заключения могут разрушить жизни людей. Научный метод требует использования процедур, созданных не для того, чтобы показывать, что наши собственные прогнозы и гипотезы верны, но допускающих, что они могут быть неверны и позволяющих проверить это. Научный метод мышления важен для любого человека в любой профессии, потому что он заставляет нас признать возможность и даже суровую реальность того, что мы можем заблуждаться. Он заставляет нас увидеть наши самооправдания и предъявлять их окружающим, которые могут их опровергать. Таким образом, по существу, наука — это способ контроля самонадеянности и высокомерия.