Brown Dan. The Da Vinci Code

, — раздался голос из динамиков. Sitting up, Aringarosa straightened his black cassock and allowed himself a rare smile. This was one trip he had been happy to make. I have been on the defensive for too long. Tonight, however, the rules had changed. Only five months ago, Aringarosa had feared for the future of the Faith. Now, as if by the will of God, the solution had presented itself. Арингароса поднялся из кресла, расправил складки сутаны и позволил себе улыбнуться, что делал крайне редко. Он был рад, что отправился в это путешествие. Слишком долго отсиживался в окопах. Сегодня правила игры изменились. Всего пять месяцев назад Арингароса опасался за будущее своей веры. Отныне, с Божьей помощью, все будет складываться иначе. Divine intervention. Священная интервенция. If all went as planned tonight in Paris, Aringarosa would soon be in possession of something that would make him the most powerful man in Christendom. Если сегодня в Париже все пройдет по плану, то вскоре он, Арингароса, завладеет тем, что сделает его самым могущественным человеком в христианском мире. 33 Геральдическая лилия (фр.).

CHAPTER 23	ГЛАВА 23
Sophie arrived breathless outside the large wooden doors of the Salle des Etats—the room that housed the Mona Lisa. Before entering, she gazed reluctantly farther down the hall, twenty yards or so, to the spot where her grandfather's body still lay under the spotlight.	Софи, запыхавшись, остановилась перед высокими деревянными дверьми в Саль де Эта, маленький зал, где хранилась "Мона Лиза". Перед тем как войти, невольно оглянулась на то место, где ярдах в двадцати от нее лежало на полу все еще освещенное прожектором бездыханное тело деда.
The remorse that gripped her was powerful and sudden, a deep sadness laced with guilt. The man had reached out to her so many times over the past ten years, and yet Sophie had remained immovable— leaving his letters and packages unopened in a bottom drawer and denying his efforts to see her. He lied to me! Kept appalling secrets! What was I supposed to do? And so she had blocked him out. Completely.	Софи пронзила острая тоска, смешанная с чувством вины. За последние десять лет этот человек много раз протягивал ей руку для примирения, но она отталкивала ее. Письма и посылки так и остались невскрытыми и лежали в ящике комода — немые свидетели ее нежелания увидеться с дедом. Он лгал мне! Он скрывал от меня свои постыдные тайны! Что я должна была делать? Она выбросила его из своей жизни. Полностью и окончательно.
Now her grandfather was dead, and he was talking to her from the grave.	И вот теперь дед мертв и пытается говорить с ней уже из могилы.
The Mona Lisa.	"Мона Лиза"...
She reached for the huge wooden doors, and pushed. The entryway yawned open. Sophie stood on the threshold a moment, scanning the large rectangular chamber beyond. It too was bathed in a soft red light. The Salle des Etats was one of this museum's rare culs-de-sac—a dead end and the only room off the middle of the Grand Gallery. This door, the chamber's sole point of entry, faced a dominating fifteen-foot Botticelli on the far wall. Beneath it, centered on the parquet floor, an immense octagonal viewing divan served as a welcome respite for thousands of visitors to rest their legs while they admired the Louvre's most valuable asset.	Софи толкнула тяжелые двустворчатые двери. Они распахнулись. Секунду она неподвижно стояла на пороге, осматривая небольшой зал прямоугольной формы. И он тоже купался в тусклом красноватом свете. Саль де Эта являлся одним из немногих тупиков в музее и единственным закрытым со всех сторон помещением в самом центре Большой галереи. Напротив двери, на стене, висело большое полотно Боттичелли. Под ним, на блестящем паркетном полу, восьмиугольный диван, казалось, так и звал многочисленных посетителей присесть и передохнуть перед тем, как увидеть и восхититься самым ценным экспонатом Лувра.
Even before Sophie entered, though, she knew she was missing something. A black light. She gazed down the hall at her grandfather under the lights in the distance, surrounded by electronic gear. If he had written anything in here, he almost certainly would have written it with the watermark stylus.	И тут Софи поняла, что ей не хватает одной важной детали. Черный свет. Она снова взглянула на то место, где лежал дед, вокруг были разбросаны различные приспособления, которыми пользовались полицейские. Если дед оставил ей какую-то надпись в зале "Моны Лизы", то она наверняка сделана специальным "невидимым" маркером.
Taking a deep breath, Sophie hurried down to the well-lit crime scene. Unable to look at her grandfather, she focused solely on the PTS tools. Finding a small ultraviolet penlight, she slipped it in the pocket of her sweater and hurried back up the hallway toward the open doors of the Salle des Etats.	Собравшись с духом, Софи зашагала к месту преступления. Стараясь не смотреть на деда, порылась в коробке с инструментами и нашла маленький ультрафиолетовый фонарик. Сунула его в карман свитера и поспешила обратно, к распахнутым настежь дверям в Саль де Эта.
Sophie turned the corner and stepped over the threshold. Her entrance, however, was met by an unexpected sound of muffled footsteps racing toward her from inside the chamber. There's someone in here! A ghostly figure emerged suddenly from out of the reddish haze. Sophie jumped back.	И едва переступила порог, как в коридоре послышался приглушенный топот. Шум приближался. Здесь кто-то еще! В следующее мгновение из красноватого полумрака вынырнула фигура. Софи отпрянула.
"There you are!" Langdon's hoarse whisper cut the air as his silhouette slid to a stop in front of her.	— Вот вы где! — послышался хрипловатый шепот Роберта Лэнгдона, и он материализовался прямо перед ней. Облегчение было лишь секундным.

Her relief was only momentary. "Robert, I told you to get out of here! If Fache—"	— Роберт, я же сказала вам, вы должны убраться из музея немедленно! Если Фаш...
"Where were you?"	— Где вы были?
"I had to get the black light," she whispered, holding it up. "If my grandfather left me a message—"	— Ходила за фонариком, — прошептала она в ответ и покачала фонарик. — Если дед оставил мне сообщение, оно...
"Sophie, listen." Langdon caught his breath as his blue eyes held her firmly. "The letters P.S.... do they mean anything else to you? Anything at all?"	— Послушайте, Софи! — Лэнгдон впился в нее голубыми глазами. — Эти буквы, P. S., они вам ничего не говорят? Хоть что-нибудь они для вас значат?
Afraid their voices might echo down the hall, Sophie pulled him into the Salle des Etats and closed the enormous twin doors silently, sealing them inside. "I told you, the initials mean Princess Sophie."	Опасаясь, что звуки их голосов эхо разнесет по всей галерее, Софи схватила Лэнгдона за рукав и втянула в маленький зал, а затем тихо притворила высокие двойные двери.— Я же вам уже говорила. Это инициалы от прозвища Принцесса Софи.
"I know, but did you ever see them anywhere else? Did your grandfather ever use P.S. in any other way? As a monogram, or maybe on stationery or a personal item?"	— Да, помню, но вы нигде с ними больше не сталкивались? Может, ваш дед использовал эти две буквы как-то еще? Ну, скажем, в виде монограммы?
The question startled her. How would Robert know that? Sophie had indeed seen the initials P.S. once before, in a kind of monogram. It was the day before her ninth birthday. She was secretly combing the house, searching for hidden birthday presents. Even then, she could not bear secrets kept from her. What did Grand-pere get for me this year? She dug through cupboards and drawers. Did he get me the doll I wanted? Where would he hide it?	Вопрос удивил Софи. Как только Роберт догадался? Она действительно видела эти буквы в виде монограммы. То было накануне ее дня рождения, ей исполнялось девять. Втайне от деда она обыскивала дом в надежде найти спрятанные подарки. С тех самых пор она и невзлюбила всякие там секреты. Любопытно, что же дедушка приготовил для меня на сей раз? Она рылась в шкафах и ящиках комодов. Может, купил куклу, которую мне так хотелось? Если да, то где он ее спрятал?
Finding nothing in the entire house, Sophie mustered the courage to sneak into her grandfather's bedroom. The room was off-limits to her, but her grandfather was downstairs asleep on the couch.	Обшарив весь дом, но так ничего и не найдя, Софи покусилась на святая святых — дедову спальню. Собравшись с духом, тихонько приотворила двери и скользнула в комнату. Вход сюда ей строжайше воспрещался, но сам дед спал в это время внизу, и гостиной, на диване.
I'll just take a fast peek!	Только гляну одним глазком — и все!
Tiptoeing across the creaky wood floor to his closet, Sophie peered on the shelves behind his clothing. Nothing. Next she looked under the bed. Still nothing. Moving to his bureau, she opened the drawers and one by one began pawing carefully through them. There must be something for me here! As she reached the bottom drawer, she still had not found any hint of a doll. Dejected, she opened the final drawer and pulled aside some black clothes she had never seen him wear. She was about to close the drawer when her eyes caught a glint of gold in the back of the drawer. It looked like a pocket watch chain, but she knew he didn't wear one. Her heart raced as she realized what it must be.	Подкравшись по скрипучему полу к большому встроенному шкафу, Софи проверила полки за одеждой. Ничего. Потом заглянула под кровать. Тоже ничего. Подошла к бюро, стала по очереди выдвигать ящики и заглядывать в них. Если уже и спрятал, так только здесь! Но вот она добралась до самого нижнего ящика, но не обнаружила и намека на куклу. Сердито выдвинув последний ящик, Софи увидела там ворох какой-то черной одежды — она никогда не замечала, чтобы дед носил такую. Сдвинула и сторону тряпки, и тут вдруг в дальнем углу что-то блеснуло. Золото! Сначала ей показалось, что это карманные часы на цепочке, но дед никогда не носил их. И тут она поняла, и сердечко ее бешено забилось.
A necklace!	Ожерелье!
Sophie carefully pulled the chain from the drawer. To her surprise, on the end was a brilliant gold key. Heavy and shimmering. Spellbound, she held it up. It looked like no key she had ever seen. Most keys were flat with jagged teeth, but this one had a triangular column with little	Софи осторожно вытянула его из ящика. И увидела, что на одном конце подвешен золотой ключик, усыпанный бриллиантами. Тяжелый, сверкающий. Затаив дыхание, она рассматривала

pockmarks all over it. Its large golden head was in the shape of a cross, but not a normal cross. This was an evenarmed one, like a plus sign. Embossed in the middle of the cross was a strange symbol—two letters intertwined with some kind of flowery design.	ключ. Таких прежде ей видеть не доводилось. Обычно ключи были плоские, с зубчатым краем, этот же имел форму цилиндра, треугольного в поперечном сечении, и был весь покрыт мелкими впадинками. А венчал его крест, но тоже необычный, с равными по длине перекладинами, отчего он походил на знак "плюс". А ровно посередине крест украшал какой-то странный символ: две буквы, переплетенные между собой и образующие нечто похожее на цветок.
"P.S.," she whispered, scowling as she read the letters. Whatever could this be?	— P. S., — прошептала она, всмотревшись в узор. Что же это означает?
"Sophie?" her grandfather spoke from the doorway.	— Софи! — окликнул ее дед. Он стоял в дверях.
Startled, she spun, dropping the key on the floor with a loud clang. She stared down at the key, afraid to look up at her grandfather's face. "I... was looking for my birthday present," she said, hanging her head, knowing she had betrayed his trust.	Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и выронила ключ. Он, звякнув, упал на пол. Софи не осмеливалась поднять глаза на деда.— Я... я искала свой подарок на день рождения, — пролепетала Софи, понимая всю неприглядность своего проступка.
For what seemed like an eternity, her grandfather stood silently in the doorway. Finally, he let out a long troubled breath. "Pick up the key, Sophie."Sophie retrieved the key.	Дед стоял в дверях и молчал — казалось, целую вечность. Потом огорченно вздохнул:— Подними ключ, Софи. Она повиновалась.
Her grandfather walked in. "Sophie, you need to respect other people's privacy." Gently, he knelt down and took the key from her. "This key is very special. If you had lost it..."	Он подошел к ней.— Следует уважать частную жизнь других людей, Софи. — Дед опустился на колени рядом с ней и осторожно взял из ее рук находку. — Это не простой ключ. Если бы ты его потеряла...
Her grandfather's quiet voice made Sophie feel even worse. "I'm sorry, Grand-pere. I really am." She paused. "I thought it was a necklace for my birthday."	От тихого голоса деда Софи стало еще хуже. Лучше бы он накричал на нее.— Прости меня, дедушка. Мне правда очень стыдно.— Она помолчала, потом добавила: — Просто я подумала: это ожерелье — подарок на день рождения.
He gazed at her for several seconds. "I'll say this once more, Sophie, because it's important. You need to learn to respect other people's privacy."	Он смотрел на нее несколько секунд.— Повторю еще раз, Софи, потому что эго очень важно. Человек должен уважать частную жизнь других людей. Тебе следует хорошенько это усвоить.
"Yes, Grand-pere."	— Да, дедушка.
"We'll talk about this some other time. Right now, the garden needs to be weeded."	— Поговорим об этом как-нибудь потом. А теперь надо прополоть клумбы в саду.
Sophie hurried outside to do her chores.	И Софи поспешила выполнять задание.
The next morning, Sophie received no birthday present from her grandfather. She hadn't expected one, not after what she had done. But he didn't even wish her happy birthday all day. Sadly, she trudged up to bed that night. As she climbed in, though, she found a note card lying on her pillow. On the card was written a simple riddle. Even before she solved the riddle, she was smiling. I know what this is! Her grandfather had done this for her last Christmas morning.	Наутро подарка от деда она не получила.Впрочем, не очень-то и надеялась из-за своей вчерашней выходки. И за весь день дед близко к ней не подошел, даже не поздравил с днем рождения. Софи, опечаленная и страдающая, пошла спать. И вдруг, ложась в кровать, обнаружила на подушке открытку. Причем не простую: открытку-загадку. Еще не успев разгадать ее, она заулыбалась. А я знаю, что это! Дед уже проделывал это однажды, рождественским утром.
A treasure hunt!	Игра! Называется "охота за сокровищами"!
Eagerly, she pored over the riddle until she solved it. The solution pointed her to another part of the house, where she found another card and another riddle. She solved this one too, racing on to the next card. Running wildly, she darted back and forth across the house, from clue to clue, until at	Софи взялась за загадку и вскоре решила ее. Отгадка привела ее в другую часть дома, где она нашла еще одну открытку с еще одной головоломкой. И эту она тоже разгадала и бросилась на поиски третьей открытки. Так она и бегала по всему дому от одной

last she found a clue that directed her back to her own bedroom. Sophie dashed up the stairs, rushed into her room, and stopped in her tracks. There in the middle of the room sat a shining red bicycle with a ribbon tied to the handlebars. Sophie shrieked with delight.	подсказки к другой, и наконец поиски привели ее обратно в спальню. Софи быстро взбежала по ступенькам, ворвалась и комнату и резко остановилась. Посередине комнаты стоял новенький сверкающий красный велосипед с бантом на ручке. Софи даже взвизгнула от восторга.
"I know you asked for a doll," her grandfather said, smiling in the corner. "I thought you might like this even better."	— Знаю, ты просила куклу, — сказал дед. Он стоял в углу и улыбался. — Но я подумал: тебе это больше понравится.
The next day, her grandfather taught her to ride, running beside her down the walkway. When Sophie steered out over the thick lawn and lost her balance, they both went tumbling onto the grass, rolling and laughing.	На следующий же день дед начал учить ее кататься на велосипеде, бежал рядом с ней по дорожке, придерживая седло. И когда Софи выкатилась на лужайку с высокой травой, то потеряла равновесие, и они упали в траву, крича и захлебываясь от смеха.
"Grand-pere," Sophie said, hugging him. "I'm really sorry about the key."	— Дедуля! — Софи крепко и нежно обняла Соньера. — Прости меня за ключ, мне и правда страшно стыдно.
"I know, sweetie. You're forgiven. I can't possibly stay mad at you. Grandfathers and granddaughters always forgive each other."	— Знаю, родная, знаю. Ты прощена. Просто не могу на тебя долго сердиться. Дедушки и внучки всегда должны прощать друг друга.
Sophie knew she shouldn't ask, but she couldn't help it. "What does it open? I never saw a key like that. It was very pretty."	Софи понимала, что спрашивать об этом не следует, но не сдержалась.— А что открывает этот ключик? Никогда такого не видела. Такой красивый!..
Her grandfather was silent a long moment, and Sophie could see he was uncertain how to answer. Grand-pere never lies. "It opens a box," he finally said. "Where I keep many secrets."	Дед довольно долго молчал, и Софи поняла: он не знает, как лучше ответить. Дедуля никогда не врет. — Он открывает одну шкатулку, — ответил наконец Соньер. — Там я храню много секретов.
Sophie pouted. "I hate secrets!"	Софи капризно надула губки: — Ненавижу секреты!
"I know, but these are important secrets. And someday, you'll learn to appreciate them as much as I do."	— Но это очень важные секреты. И однажды ты узнаешь их, и они тебе обязательно понравятся.
"I saw letters on the key, and a flower."	— Я видела на ключе какие-то буквы. И цветок.
"Yes, that's my favorite flower. It's called a fleur-de-lis.We have them in the garden. The white ones. In English we call that kind of flower a lily."	— Да, это мой любимый цветок. Называется fleur-de-lis. Такие растут у нас в саду. Белые, и очень хорошо пахнут. В Англии их называют лилиями.
"I know those! They're my favorite too!"	— А-а, знаю! Мне они тоже очень нравятся.
"Then I'll make a deal with you." Her grandfather's eyebrows raised the way they always did when he was about to give her a challenge. "If you can keep my key a secret, and never talk about it ever again, to me or anybody, then someday I will give it to you."	— Тогда давай договоримся так. — Дед приподнял брови смешным домиком, он всегда делал так, когда хотел чем-нибудь ее озадачить. — Если будешь хранить это в тайне, никому и никогда не станешь рассказывать об этом ключе, даже со мной говорить о нем не будешь, придет день, и я подарю его тебе.
Sophie couldn't believe her ears. "You will?"	Софи не могла поверить своим ушам. — Правда?
"I promise. When the time comes, the key will be yours. It has your name on it."	— Обещаю. Придет время, и ключ твой. Ведь на нем твое имя.
Sophie scowled. "No it doesn't. It said P.S. My name isn't P.S.!"	Софи нахмурилась:— Да нет же, дедуля! Не мое! Там две буквы — P. S. А мое имя начинается совсем с других букв!
Her grandfather lowered his voice and looked around as if to make sure no one was listening. "Okay,Sophie, if you must know, P.S. is a code. It's your secret initials."	Дед понизил голос и огляделся, точно проверял, не подслушивает ли их кто.— Так уж и быть, Софи. Слушай. P. S. — это код. Твои тайные инициалы.
Her eyes went wide. "I have secret initials?"	Глаза девочки удивленно расширились. — У меня есть тайные инициалы?
"Of course. Granddaughters always have secret initials that only their grandfathers know."	— Конечно. Всем внучкам полагается иметь тайные инициалы, о которых знают только их дедушки.
"P.S.?"	— P. S.?
He tickled her. "Princesse Sophie."	Он игриво подмигнул:

	— Принцесса Софи.
She giggled. "I'm not a princess!"	Она захихикала:— Никакая я не принцесса!
He winked. "You are to me."	— Для меня — принцесса.
From that day on, they never again spoke of the key. And she became his Princess Sophie.	С того дня они с дедом ни разу не заговорили о ключе. А она стала Принцессой Софи.
Inside the Salle des Etats, Sophie stood in silence and endured the sharp pang of loss.	Софи молчала, погруженная в воспоминания, боль невозвратной утраты терзала ее.
"The initials," Langdon whispered, eyeing her strangely. "Have you seen them?"	— Инициалы, — прошептал Лэнгдон, как-то странно глядя на нее. — Вы их прежде где-нибудь видели?
Sophie sensed her grandfather's voice whispering in the corridors of the museum. Never speak of this key, Sophie. To me or to anyone. She knew she had failed him in forgiveness, and she wondered if she could break his trust again. P.S. Find Robert Langdon. Her grandfather wanted Langdon to help. Sophie nodded. "Yes, I saw the initials P.S. once. When I was very young."	Софи показалось, что из темных коридоров музея до нее доносится голос деда. Никогда не говори об этом ключе, Софи. Ни с кем, даже со мной. Но она понимала: настал момент нарушить клятву. P. S. Найти Роберта Лэнгдона. Дед хотел, чтобы Лэнгдон помог ей. И она нехотя кивнула:— Да, однажды я видела эти инициалы. Когда была еще совсем девчонкой.
"Where?"	— Где?
Sophie hesitated. "On something very important to him."	Софи колебалась.— Ну, на одном очень важном для него предмете. Лэнгдон смотрел ей прямо в глаза:
Langdon locked eyes with her. "Sophie, this is crucial. Can you tell me if the initials appeared with a symbol? A fleur-de-lis?"	— Софи, это страшно важно! Скажите, не было ли рядом с инициалами какого-нибудь символа? Ну, скажем, fleur-de-lis?
Sophie felt herself staggering backward in amazement. "But... how could you possibly know that!"	Софи даже отпрянула от удивления:— Да... но как вы догадались? Лэнгдон понизил голос:
Langdon exhaled and lowered his voice. "I'm fairly certain your grandfather was a member of a secret society. A very old covert brotherhood."	— Я почти на сто процентов уверен, что ваш дед был членом тайного общества. Старинного тайного братства.
Sophie felt a knot tighten in her stomach. She was certain of it too. For ten years she had tried to forget the incident that had confirmed that horrifying fact for her. She had witnessed something unthinkable. Unforgivable.	Софи вздрогнула. Она и сама была уверена в этом. На протяжении десяти лет она попыталась забыть инцидент, подтверждающий этот столь неприятный для нее факт. Ей довелось стать свидетельницей вещи немыслимой. Непростительной!
"The fleur-de-lis," Langdon said, "combined with the initials P.S., that is the brotherhood's official device. Their coat of arms. Their logo."	— Fleur-de-lis, — сказал Лэнгдон, — в комбинации с инициалами P. S. является официальным девизом братства. Его гербом. Его эмблемой.
"How do you know this?" Sophie was praying Langdon was not going to tell her that he himself was a member.	— Откуда вы это знаете? — спросила Софи. И мысленно взмолилась: "Господи, сделай так, чтобы сам он не оказался членом этого братства".
"I've written about this group," he said, his voice tremulous with excitement. "Researching the symbols of secret societies is a specialty of mine. They call themselves the Prieure de Sion—the Priory of Sion. They're based here in France and attract powerful members from all over Europe. In fact, they are one of the oldest surviving secret societies on earth."	— Просто мне доводилось писать об этой группе. — Голос Лэнгдона дрожал от возбуждения. — Дело в том, что я изучаю символы тайных обществ, это часть моей профессии. Это братство называет себя Prieure de Sion — Приорат Сиона. Базируется но Франции, привлекает влиятельных людей со всей Европы. Вообще-то это одно из старейших тайных обществ на земле.
Sophie had never heard of them.	Софи никогда о нем не слышала.
Langdon was talking in rapid bursts now. "The Priory's membership has included some of history's most cultured individuals: men like Botticelli, Sir Isaac Newton, Victor Hugo." He paused, his voice brimming now with academic zeal. "And, Leonardo da Vinci."	Лэнгдон говорил теперь торопливо, взахлеб:— Среди членов братства было немало выдающихся личностей. Боттичелли, сэр Исаак Ньютон, Виктор Гюго. — Он выдержал паузу, а затем со значением добавил: — И Леонардо да Винчи.
Sophie stared. "Da Vinci was in a secret society?"	Софи вздрогнула.— Да Винчи был членом тайного общества?
"Da Vinci presided over the Priory between 1510 and	— Он даже возглавлял братство в период между 1510-

1519 as the brotherhood's Grand Master, which might help explain your grandfather's passion for Leonardo's work. The two men share a historical fraternal bond. And it all fits perfectly with their fascination for goddess iconology, paganism, feminine deities, and contempt for the Church. The Priory has a well-documented history of reverence for the sacred feminine."	м и 1519 годами. Наверное, отчасти именно этим и можно объяснить страстное увлечение вашего деда работами Леонардо. Этих двоих связывала принадлежность к братству, пусть даже они и были разделены веками. И все это прекрасно вписывается в общую картину поклонения богине, языческим символам и презрения к Церкви. У Приората Сиона накоплено немало документальных свидетельств их приверженности культу богини.
"You're telling me this group is a pagan goddess worship cult?"	— Вы хотите сказать, эта группа была привержена языческому культу поклонения богине?
"More like the pagan goddess worship cult. But more important, they are known as the guardians of an ancient secret. One that made them immeasurably powerful."	— Даже больше, чем просто культу. Но что гораздо важнее, они известны как хранители древнейшей тайны, что и делает их безмерно могущественными.
Despite the total conviction in Langdon's eyes, Sophie's gut reaction was one of stark disbelief. A secret pagan cult? Once headed by Leonardo da Vinci? It all sounded utterly absurd. And yet, even as she dismissed it, she felt her mind reeling back ten years—to the night she had mistakenly surprised her grandfather and witnessed what she still could not accept. Could that explain—?	Софи отказывалась верить своим ушам. Тайный языческий культ? Братство возглавлялось Леонардо да Винчи? Это казалось полным абсурдом. И однако же... Мысленно она вернулась в прошлое, к той ночи, когда десять лет назад застала деда врасплох, стала свидетельницей того, что казалось ей абсолютно неприемлемым. Может, именно это объясняет?..
"The identities of living Priory members are kept extremely secret," Langdon said, "but the P.S. and fleur-de-lis that you saw as a child are proof. It could only have been related to the Priory."	— Личности и имена ныне здравствующих членов братства строго засекречены, — сказал Лэнгдон. — Но инициалы и изображение цветка, которые вы видели еще ребенком, являются доказательством связи вашего деда с братством.
Sophie realized now that Langdon knew far more about her grandfather than she had previously imagined. This American obviously had volumes to share with her, but this was not the place. "I can't afford to let them catch you, Robert. There's a lot we need to discuss. You need to go!"	Выходит, поняла Софи, Лэнгдону известно о ее деде куда больше, чем можно было предположить. Этот американец мог бы поведать ей немало интересного, вот только теперь не время.— Я не могу допустить, чтобы они схватили вас, Роберт. Нам так много надо обсудить! Бегите же! Бегите!
***	***
Langdon heard only the faint murmur of her voice. He wasn't going anywhere. He was lost in another place now. A place where ancient secrets rose to the surface. A place where forgotten histories emerged from the shadows.	До Лэнгдона ее голос доносился словно издалека. Он и не думал никуда бежать. Он находился сейчас совсем в другом мире. В мире, где на поверхность всплывали древние тайны. В мире, где из теней выходили давно забытые всеми истории.
Slowly, as if moving underwater, Langdon turned his head and gazed through the reddish haze toward the Mona Lisa.	Он не спеша, точно в замедленной съемке, повернул голову и взглянул туда, где в красноватой подсветке виднелась знаменитая картина.
The fleur-de-lis... the flower of Lisa... the Mona Lisa.	Fleur-de-lis... цветок Лизы... Мона Лиза.
It was all intertwined, a silent symphony echoing the deepest secrets of the Priory of Sion and Leonardo da Vinci.	Все это как-то связано между собой, сплелось в неслышную симфонию тайны, отголоски которой доносятся сейчас до него. Тайны Приората Сиона и Леонардо да Винчи.
A few miles away, on the riverbank beyond Les Invalides, the bewildered driver of a twin-bed Trailor truck stood at gunpoint and watched as the captain of the Judicial Police let out a guttural roar of rage and heaved a bar of soap out into the turgid waters of the Seine.	В нескольких милях от Лувра, на набережной за Домом инвалидов, вконец растерявшийся водитель грузовика стоял под прицелом автомата и наблюдал за тем, как капитан судебной полиции, взревев от ярости, швырнул кусок туалетного мыла в темные воды Сены.

CHAPTER 24	ГЛАВА 24
Silas gazed upward at the Saint-Sulpice obelisk, taking in the length of the massive marble shaft. His sinews felt taut with exhilaration. He glanced around the church one more	Сайлас, задрав голову, разглядывал египетский обелиск, стоявший в церкви Сен-Сюльпис. Мышцы и нервы были натянуты точно струны, казалось, каждая

time to make sure he was alone. Then he knelt at the base of the structure, not out of reverence, but out of necessity.	жилочка в нем пела от возбуждения. Он еще раз осмотрелся по сторонам — убедиться, что один в церкви. А затем опустился на колени перед обелиском, движимый вовсе не религиозным чувством, но простой физической необходимостью.
The keystone is hidden beneath the Rose Line.	Краеугольный камень спрятан под линией Розы.
At the base of the Sulpice obelisk.	В основании обелиска церкви Сен-Сюльпис.
All the brothers had concurred. On his knees now, Silas ran his hands across the stone floor. He saw no cracks or markings to indicate a movable tile, so he began rapping softly with his knuckles on the floor. Following the brass line closer to the obelisk, he knocked on each tile adjacent to the brass line. Finally, one of them echoed strangely.	Стоя на коленях, Сайлас провел рукой по каменным плитам пола. Ни трещинки, ни какого-либо знака, указывающего на то, что плиту можно сдвинуть. И тогда он начал тихонько простукивать пол костяшками пальцев. Простукивал каждую плитку по отдельности, в особенности те, что вплотную примыкали к бронзовой полоске. И вот наконец одна из них откликнулась странным звуком.
There's a hollow area beneath the floor!	Там, под плитой, полость!
Silas smiled. His victims had spoken the truth.	Сайлас улыбнулся. Его жертвы не лгали.
Standing, he searched the sanctuary for something with which to break the floor tile. High above Silas, in the balcony, Sister Sandrine stifled a gasp. Her darkest fears had just been confirmed. This visitor was not who he seemed. The mysterious Opus Dei monk had come to Saint-Sulpice for another purpose.	Он поднялся с колен и начал осматривать помещение в поисках предмета, с помощью которого можно было бы сдвинуть плиту. Затаившаяся на хорах сестра Сандрин тихонько ахнула и тут же прикрыла рот ладошкой. Худшие ее опасения оправдались. Посетитель выдавал себя не за того, кем являлся в действительности. Этот странный монах из "Опус Деи" пришел в Сен-Сюльпис совсем с другой целью.
A secret purpose.	С секретным заданием.
You are not the only one with secrets, she thought.	Не у тебя одного есть секреты, подумала она.
Sister Sandrine Bieil was more than the keeper of this church. She was a sentry. And tonight, the ancient wheels had been set in motion. The arrival of this stranger at the base of the obelisk was a signal from the brotherhood.	Сестра Сандрин заведовала не только церковным имуществом. Она была стражем Сен-Сюльпис. Старинные колесики и винтики вновь пришли в движение. Прибытие незнакомца, его возня у обелиска — все это сигнал от братства.
It was a silent call of distress.	Сигнал тревоги.

CHAPTER 25	ГЛАВА 25
The U.S. Embassy in Paris is a compact complex on Avenue Gabriel, just north of the Champs-Elysees. The three-acre compound is considered U.S. soil, meaning all those who stand on it are subject to the same laws and protections as they would encounter standing in the United States.	Посольство США в Париже размещалось в компактном комплексе зданий на авеню Габриэль, к северу от Елисейских полей. Эти три акра земли принадлежали Америке, что, в свою очередь, означало, что на всех граждан, оказавшихся на этой земле, распространяются те же законы и подлежат они той же защите, что и граждане, проживающие на территории Соединенных Штатов.
The embassy's night operator was reading Time magazine's International Edition when the sound of her phone interrupted.	Ночная дежурная-оператор была погружена в чтение журнала "Тайм", когда от этого занятия ее отвлек телефонный звонок.
"U.S. Embassy," she answered.	— Посольство США, — бросила она в трубку.
"Good evening." The caller spoke English accented with French. "I need some assistance." Despite the politeness of the man's words, his tone sounded gruff and official. "I was told you had a phone message for me on your automated system. The name is Langdon. Unfortunately, I have forgotten my three-digit access code. If you could help me, I would be most grateful."	— Добрый вечер, — человек говорил по-английски с французским акцентом, — мне нужна ваша помощь. — Говоривший старался быть вежливым, но в тоне его явно улавливались командные и раздраженные нотки. — Мне сообщили, что на вашу автоматизированную систему для меня поступил звонок. На имя Лэнгдона. К сожалению, я забыл цифровой код доступа. Эти злосчастные три цифры. Если поможете, буду вам

	премного благодарен.
The operator paused, confused. "I'm sorry, sir. Your message must be quite old. That system was removed two years ago for security precautions. Moreover, all the access codes were five-digit. Who told you we had a message for you?"	Девушка-оператор растерялась: — Простите, сэр. Но это послание, должно быть, поступило очень давно. Дело в том, что два года назад ту систему сняли из соображений безопасности. Кроме того, код доступа состоял из пяти цифр. А кто вам сказал, что для вас поступило сообщение?
"You have no automated phone system?"	— Так у вас нет автоматизированной системы приема звонков?
"No, sir. Any message for you would be handwritten in our services department. What was your name again?"	— Нет, сэр. Любое сообщение теперь записывается в бюро дежурным. Как, вы сказали, ваше имя?
But the man had hung up.	Но мужчина уже повесил трубку.
Bezu Fache felt dumbstruck as he paced the banks of the Seine. He was certain he had seen Langdon dial a local number, enter a three-digit code, and then listen to a recording. But if Langdon didn't phone the embassy, then who the hell did he call?	Вконец обескураженный Безу Фаш брел по набережной Сены. Он был уверен, что Лэнгдон набирал какой-то местный городской номер, потом назвал код из трех цифр и выслушал запись. Но если Лэнгдон звонил не в посольство, куда, черт побери, он звонил?
It was at that moment, eyeing his cellular phone, that Fache realized the answers were in the palm of his hand. Langdon used my phone to place that call.	Тут взгляд Фаша упал на мобильник, и он понял, что ответ в прямом смысле у него в руке. Ведь Лэнгдон пользовался моим телефоном!
Keying into the cell phone's menu, Fache pulled up the list of recently dialed numbers and found the call Langdon had placed. A Paris exchange, followed by the three-digit code 454.	Фаш нажал несколько клавиш и получил доступ в меню, представлявшее список недавно набранных телефонных номеров. И нашел номер, по которому звонил Лэнгдон. Парижский номер плюс код доступа из трех цифр. 454. Фаш тут же набрал.
Redialing the phone number, Fache waited as the line began ringing.	После нескольких гудков он услышал женский голос.
Finally a woman's voice answered. "Bonjour, vous etes bien chez Sophie Neveu," the recording announced. "Je suis absente pour le moment, mais..."	— Bonjour, vous etes bien chez Sophie Neveu, — сообщил ему автоответчик. — Je suis absente pour le moment, mais...
Fache's blood was boiling as he typed the numbers 4... 5... 4.	У Фаша вся кровь прихлынула к лицу, пока он набирал код доступа — 4... 5... 4.

CHAPTER 26	ГЛАВА 26
Despite her monumental reputation, the Mona Lisa was a mere thirty-one inches by twenty-one inches— smaller even than the posters of her sold in the Louvre gift shop. She hung on the northwest wall of the Salle des Etats behind a two-inch-thick pane of protective Plexiglas. Painted on a poplar wood panel, her ethereal, mist-filled atmosphere was attributed to Da Vinci's mastery of the sfumato style, in which forms appear to evaporate into one another.	Несмотря на репутацию величайшего в мире произведения искусства, "Мона Лиза" была совсем небольшой картиной, размером тридцать один на двадцать один дюйм, то есть даже меньше репродукций с ее изображением, продававшихся в сувенирном киоске Лувра. Она висела на северо-западной стене за пуленепробиваемым стеклом толщиной два дюйма. Написана она была маслом по дереву, на популярной в те времена среди живописцев доске из тополя, а словно затягивающая полотно туманная дымка свидетельствовала об умении да Винчи пользоваться техникой сфумато, создававшей эффект плавного перехода одной формы в другую.
Since taking up residence in the Louvre, the Mona Lisa—or La Jaconde as they call her in France—had been stolen twice, most recently in 1911, when she disappeared from the Louvre's "satte impenetrable"— Le Salon Carre. Parisians wept in the streets and wrote newspaper articles begging the thieves for the painting's return. Two years later, the Mona Lisa was discovered hidden in the false bottom of a trunk in a Florence hotel room.	Обосновавшись в Лувре, "Мона Лиза" — или "Джоконда", как называли ее во Франции, — дважды похищалась. Последний раз — в 1911 году, когда она загадочным образом исчезла из "salle impenetrable" 35Лувра под названием Ле салон карре. Парижане рыдали прямо на улицах и писали письма в газеты, умоляя воров вернуть похищенную картину. Два года спустя "Мону Лизу" обнаружили в гостиничном номере во Флоренции, спрятанную в сундук с двойным дном.

Langdon, now having made it clear to Sophie that he had no intention of leaving, moved with her across the Salle des Etats. The Mona Lisa was still twenty yards ahead when Sophie turned on the black light, and the bluish crescent of penlight fanned out on the floor in front of them. She swung the beam back and forth across the floor like a minesweeper, searching for any hint of luminescent ink.	Лэнгдон, дав Софи ясно понять, что уходить никуда не собирается, вместе с ней двинулся к картине. "Мона Лиза" находилась ярдах в двадцати, а Софи уже включила фонарик, и тонкий голубоватый луч высвечивал пол впереди. Софи, точно минер с миноискателем, водила лучом, стараясь обнаружить следы люминесцентных чернил.
Walking beside her, Langdon was already feeling the tingle of anticipation that accompanied his face-to-face reunions with great works of art. He strained to see beyond the cocoon of purplish light emanating from the black light in Sophie's hand. To the left, the room's octagonal viewing divan emerged, looking like a dark island on the empty sea of parquet.	Шагая рядом с ней, Лэнгдон вдруг ощутил волнение — с ним так всегда бывало, когда предстояла встреча с выдающимся произведением искусства. Напрягая зрение, он всматривался сквозь красноватое освещение. Вот слева мелькнул восьмиугольный диван, издали он напоминал одинокий островок среди мерцающей глади паркета.
Langdon could now begin to see the panel of dark glass on the wall. Behind it, he knew, in the confines of her own private cell, hung the most celebrated painting in the world.	И вот Лэнгдон уже начал различать прямоугольник темного стекла на стене. Он знал, что за этим стеклом в гордом уединении находится самое прославленное живописное полотно в мире.
The Mona Lisa's status as the most famous piece of art in the world, Langdon knew, had nothing to do with her enigmatic smile. Nor was it due to the mysterious interpretations attributed her by many art historians and conspiracy buffs. Quite simply, the Mona Lisa was famous because Leonardo da Vinci claimed she was his finest accomplishment. He carried the painting with him whenever he traveled and, if asked why, would reply that he found it hard to part with his most sublime expression of female beauty.	Лэнгдону было известно, что статус "Моны Лизы" как самой величайшей картины в мире не имеет ничего общего с загадочной улыбкой изображенной на ней женщины. Не связан он был и с таинственными интерпретациями, приписываемыми ей искусствоведами разных времен. Все очень просто: "Мона Лиза" стала знаменита потому, что являлась наивысшим достижением Леонардо да Винчи как живописца. Путешествуя, он всегда возил картину с собой. А когда его спрашивали почему, отвечал, что ему трудно расстаться с этим самым возвышенным изображением женской красоты, принадлежавшим его кисти.
Even so, many art historians suspected Da Vinci's reverence for the Mona Lisa had nothing to do with its artistic mastery. In actuality, the painting was a surprisingly ordinary sfumato portrait. Da Vinci's veneration for this work, many claimed, stemmed from something far deeper: a hidden message in the layers of paint. The Mona Lisa was, in fact, one of the world's most documented inside jokes. The painting's well-documented collage of double entendres and playful allusions had been revealed in most art history tomes, and yet, incredibly, the public at large still considered her smile a great mystery.	И все равно многие искусствоведы подозревали, что такая привязанность Леонардо да Винчи объясняется чем-то иным, нежели просто художественным совершенством. В действительности полотно являлось довольно стандартным портретом, исполненным в технике сфумато. И привязанность Леонардо к этому своему творению, как утверждали многие, имела куда более глубокие корни: в слоях краски крылось тайное послание. "Мона Лиза", по мнению ряда искусствоведов, являлась скрытой шуткой художника. Игривые аллюзии, которые вызывало это полотно, описаны во многих книгах по искусству, и тем не менее подавляющее большинство людей были склонны считать главной загадкой улыбку Джоконды.
No mystery at all, Langdon thought, moving forward and watching as the faint outline of the painting began to take shape. No mystery at all.	Никакой тайны тут нет, думал Лэнгдон, приближаясь к картине и наблюдая за тем, как на стене все отчетливее вырисовываются очертания полотна. Абсолютно никакой тайны.
Most recently Langdon had shared the Mona Lisa's secret with a rather unlikely group—a dozen inmates at the Essex County Penitentiary. Langdon's jail seminar was part of a Harvard outreach program attempting to bring education into the prison system— Culture for Convicts, as Langdon's colleagues liked to call it.	Не столь давно Лэнгдон объяснял тайну "Моны Лизы" довольно необычным слушателям — группе заключенных в федеральной тюрьме Эссекса. Семинар Лэнгдона был частью программы, разработанной в Гарварде и призванной нести культуру в самые отсталые слои населения, коими считались обитатели тюрем. "Культура для заключенных" — так называли

	эту программу коллеги Лэнгдона.
Standing at an overhead proj ector in a darkened penitentiary library, Langdon had shared the Mona Lisa's secret with the prisoners attending class, men whom he found surprisingly engaged—rough, but sharp. "You may notice," Langdon told them, walking up to the projected image of the Mona Lisa on the library wall, "that the background behind her face is uneven." Langdon motioned to the glaring discrepancy. "Da Vinci painted the horizon line on the left significantly lower than the right."	Лекция проходила в тюремной библиотеке. Лэнгдон демонстрировал слайды и делился тайнами "Моны Лизы" с группой заключенных-мужчин. К его удивлению, они слушали с интересом и отпускали хоть и грубоватые, но остроумные реплики.— Можно заметить, — говорил Лэнгдон, расхаживая перед увеличенным изображением картины на стене, — что задний план, фон за ее лицом, неровный. — И он указал, где именно. — Да Винчи изобразил линию горизонта, и в левой части она у него значительно ниже, чем в правой.
"He screwed it up?" one of the inmates asked.	— Под мухой был, что ли? — спросил один из слушателей. Лэнгдон усмехнулся:
Langdon chuckled. "No. Da Vinci didn't do that too often. Actually, this is a little trick Da Vinci played. By lowering the countryside on the left, Da Vinci made Mona Lisa look much larger from the left side than from the right side. A little Da Vinci inside joke. Historically, the concepts of male and female have assigned sides—left is female, and right is male. Because Da Vinci was a big fan of feminine principles, he made Mona Lisa look more majestic from the left than the right."	— Нет. Да Винчи не слишком часто напивался. Это один из его маленьких фокусов. Понизив линию горизонта с сельским пейзажем в левой части картины, он зрительно увеличил лицо Моны Лизы. Весьма характерный для него прием. Ученые утверждают, что согласно концепции женского и мужского начал левая сторона всегда считалась женской, а правая — мужской. Ну и поскольку Да Винчи по своим взглядам был поклонником женственности, вот он и изобразил ее лицо более величественным благодаря искривлению горизонта.
"I heard he was a fag," said a small man with a goatee.	— Я слышал, он пидером был, — сказал низкорослый мужчина с козлиной бородкой.
Langdon winced. "Historians don't generally put it quite that way, but yes, Da Vinci was a homosexual."	Лэнгдон поморщился:— У историков неоднозначное мнение на сей счет. Но вообще-то вы правы. Да Винчи был гомосексуалистом.
"Is that why he was into that whole feminine thing?"	— Так вот почему он баловался этими феминистскими штучками?
"Actually, Da Vinci was in tune with the balance between male and female. He believed that a human soul could not be enlightened unless it had both male and female elements."	— Не совсем так. Да Винчи старался найти баланс между мужским и женским началами. Верил, что душу человека можно считать просвещенной лишь тогда, когда в ней счастливо уживаются оба начала.
"You mean like chicks with dicks?" someone called.	— Как член с киской? — спросил кто-то.
This elicited a hearty round of laughs. Langdon considered offering an etymological sidebar about the word hermaphrodite and its ties to Hermes and Aphrodite, but something told him it would be lost on this crowd.	Аудитория так и покатилась со смеху. Лэнгдон собрался было углубиться в этимологию слова "гермафродит", рассказать, что произошло оно из имен двух богов, Гермеса и Афродиты, но внутренний голос подсказал ему, что здесь этого делать не стоит.
"Hey, Mr. Langford," a muscle-bound man said. "Is it true that the Mona Lisa is a picture of Da Vinci in drag? I heard that was true."	— Скажите-ка, мистер Лэнгдон, — спросил какой-то мускулистый парень, — а правду говорят, что "Мона Лиза" — это портрет самого да Винчи в женской одежде? Так многие считают.
"It's quite possible," Langdon said. "Da Vinci was a prankster, and computerized analysis of the Mona Lisa and Da Vinci's self-portraits confirm some startling points of congruency in their faces. Whatever Da Vinci was up to," Langdon said, "his Mona Lisa is neither male nor female. It carries a subtle message of androgyny. It is a fusing of both."	— Вполне возможно, — ответил Лэнгдон. — Да Винчи был большим шутником, к тому же компьютерный анализ "Моны Лизы" и автопортретов самого да Винчи подтверждает сходство этих двух лиц по основным антропометрическим показателям. Но что бы там ни замыслил да Винчи, — продолжил Лэнгдон, — его "Мона Лиза" не мужчина и не женщина. Она соединяет в себе противоположные свойства. Это слияние двух начал.
"You sure that's not just some Harvard bullshit way of saying Mona Lisa is one ugly chick."	— Может, это вы так интеллигентно выражаетесь, как принято у вас в разных там гарвардах. Вместо того чтобы просто сказать: урод эта Мона Лиза и больше ничего!
Now Langdon laughed. "You may be right. But actually	Теперь уже Лэнгдон расхохотался:

Da Vinci left a big clue that the painting was supposed to be androgynous. Has anyone here ever heard of an Egyptian god named Amon?"	— Возможно, вы правы. Но Леонардо да Винчи оставил нам ключ, подсказку на то, что в портрете соединяются противоположные свойства. Вы когда-нибудь слышали о египетском боге по имени Амон?
"Hell yes!" the big guy said. "God of masculine fertility!"	— Черт, еще бы! Конечно! — воскликнул какой-то здоровяк. — Это же бог мужской силы!
Langdon was stunned.	Лэнгдон был потрясен.
"It says so on every box of Amon condoms." The muscular man gave a wide grin. "It's got a guy with a ram's head on the front and says he's the Egyptian god of fertility."	— Так написано на каждой упаковке с презервативами "Амон". — Здоровяк ухмыльнулся. — И на ней еще нарисован парень с бараньей башкой, а ниже сказано, что это египетский бог плодовитости.
Langdon was not familiar with the brand name, but he was glad to hear the prophylactic manufacturers had gotten their hieroglyphs right. "Well done. Amon is indeed represented as a man with a ram's head, and his promiscuity and curved horns are related to our modern sexual slang 'horny.' "	Лэнгдону была неизвестна эта марка, оставалось лишь порадоваться тому, что производители этого профилактического средства выбрали удачное название.— Молодец! Да, Амона действительно изображали в виде мужчины с головой барана. Известна неразборчивость в связях этого животного, ну а изогнутые рога лишь призваны подчеркнуть напор и сокрушительную сексуальную силу. У нас таких мужчин называют на сленге "боец".
"No shit!"	— Правда, что ли?
"No shit," Langdon said. "And do you know who Amon's counterpart was? The Egyptian goddess of fertility?"	— Правда, — ответил Лэнгдон. — А известно ли вам, кем была партнерша Амона? Египетская богиня плодородия. Как ее звали?
The question met with several seconds of silence.	Аудитория молчала.
"It was Isis," Langdon told them, grabbing a grease pen. "So we have the male god, Amon." He wrote it down. "And the female goddess, Isis, whose ancient pictogram was once called L'ISA."	— Изис, или Исида, — сказал Лэнгдон и взял кусок мела. — Итак, у нас имеется бог-мужчина, Амон. — Он написал на доске ото слово. — И богиня-женщина, Изис. В древности ее имя египтяне отражали пиктограммой, которую можно прочесть как Л' ИЗА.
Langdon finished writing and stepped back from the projector.	Лэнгдон дописал и отступил на шаг от доски.
AMON L'ISA	АМОН Л' ИЗА
"Ring any bells?" he asked.	— Ну, смекаете, что у нас получилось? — спросил он.
"Mona Lisa... holy crap," somebody gasped.	— Мона Лиза... святый Боже! — ахнул кто-то из заключенных. Лэнгдон кивнул:
Langdon nodded. "Gentlemen, not only does the face of Mona Lisa look androgynous, but her name is an anagram of the divine union of male and female. And that, my friends, is Da Vinci's little secret, and the reason for Mona Lisa's knowing smile."	— Так что, как видите, джентльмены, не только лицо Моны Лизы представляет собой загадку. Само ее имя является анаграммой божественного слияния двух начал, мужского и женского. Это и есть маленький секрет да Винчи, именно поэтому Мона Лиза так загадочно улыбается нам. Будто знает нечто особенное, недоступное больше никому.
"My grandfather was here," Sophie said, dropping suddenly to her knees, now only ten feet from the Mona Lisa. She pointed the black light tentatively to a spot on the parquet floor.	— Дедушка был здесь! — воскликнула Софи и резко опустились на колени футах в десяти от картины. И указала на высвеченное фонариком на паркетном полу пятно.
At first Langdon saw nothing. Then, as he knelt beside her, he saw a tiny droplet of dried liquid that was luminescing. Ink? Suddenly he recalled what black lights were actually used for. Blood. His senses tingled. Sophie was right. Jacques Sauniere had indeed paid a visit to the Mona Lisa before he died.	Снимала Лэнгдон ничего не увидел. Затем, опустившись на колени рядом с ней, разглядел крошечную капельку высохшей жидкости, издававшую слабое свечение. Что это? Чернила? И тут он вспомнил, как обычно используются специальные маркеры. Кровь! Софи права. Перед смертью Жак Соньер действительно нанес визит "Моне Лизе".
"He wouldn't have come here without a reason," Sophie whispered, standing up. "I know he left a	— Он бы сюда просто так не пришел, — прошептала Софи и поднялась. — Знаю, где-то здесь он оставил мне еще одно сообщение. — Она подбежала к картине и

message for me here." Quickly striding the final few steps to the Mona Lisa, she illuminated the floor directly in front of the painting. She waved the light back and forth across the bare parquet."There's nothing here!"	осветила пол прямо под ней. Потом начала водить лучиком света по голому паркету. — Здесь ничего!
At that moment, Langdon saw a faint purple glimmer on the protective glass before the Mona Lisa. Reaching down, he took Sophie's wrist and slowly moved the light up to the painting itself.	В этот момент Лэнгдон различил на пуленепробиваемом стекле какое-то слабое свечение. Взял Софи за руку и медленно притянул ее к себе. Теперь оба они смотрели на картину.
They both froze.	И застыли, точно громом пораженные.
On the glass, six words glowed in purple, scrawled directly across the Mona Lisa's face.	На стекле поперек лица Джоконды высвечивались красным шесть слов.

CHAPTER 27	ГЛАВА 27
Seated at Sauniere's desk, Lieutenant Collet pressed the phone to his ear in disbelief. Did I hear Fache correctly? "A bar of soap? But how could Langdon have known about the GPS dot?"	Сидя за столом в кабинете Жака Соньера, Колле прижимал трубку к уху и недоверчиво щурился. Правильно ли я понял Фаша?— В куске мыла? Но как Лэнгдон мог узнать о маячке?
"Sophie Neveu," Fache replied. "She told him."	— Софи Невё, — ответил Фаш. — Это она ему сказала.
"What! Why?"	— Но зачем?
"Damned good question, but I just heard a recording that confirms she tipped him off."	— Чертовски хороший вопрос, но я только что слышал запись, подтверждающую, что именно она помогла ему сорваться с крючка.
Collet was speechless. What was Neveu thinking? Fache had proof that Sophie had interfered with a DCPJ sting operation? Sophie Neveu was not only going to be fired, she was also going to jail. "But, Captain... then where is Langdon now?"	На миг Колле лишился дара речи. О чем только думала эта Невё? И у Фаша есть доказательства, подтверждающие, что она сорвала операцию судебной полиции? Софи Невё следует не просто уволить, ее надо отдать под суд!— Но, капитан... а где сейчас Лэнгдон?
"Have any fire alarms gone off there?"	— Там, в музее, где-нибудь еще сработала сигнализация ?
"No, sir."	— Нет, сэр.
"And no one has come out under the Grand Gallery gate?"	— И ни один человек не пролезал под решеткой у входа в Большую галерею?
"No. We've got a Louvre security officer on the gate. Just as you requested."	— Нет. Мы поставили там охранника музея. Как вы приказали.
"Okay, Langdon must still be inside the Grand Gallery."	— Ладно. В таком случае Лэнгдон должен быть где-то в Большой галерее.
"Inside? But what is he doing?"	— Здесь, у нас? Но что ему тут делать?
"Is the Louvre security guard armed?"	— Охранник Лувра вооружен?
"Yes, sir. He's a senior warden."	— Да, сэр. Он старший по званию.
"Send him in," Fache commanded. "I can't get my men back to the perimeter for a few minutes, and I don't want Langdon breaking for an exit." Fache paused. "And you'd better tell the guard Agent Neveu is probably in there with him."	— Отзовите его, — скомандовал Фаш. — Всех людей надо бросить на охрану выходов из здания. Чтобы расставить моих людей по периметру, понадобится несколько минут. И я не хочу, чтобы Лэнгдон ускользнул. — Фаш умолк и после паузы добавил: — И еще скажите охране, что агент Невё, по всей видимости, где-то с ним. С Лэнгдоном.
"Agent Neveu left, I thought."	— А я думал, агент Невё ушла.
"Did you actually see her leave?"	— Вы что, видели, как она выходила?
"No, sir, but—"	— Нет, сэр, но...
"Well, nobody on the perimeter saw her leave either. They only saw her go in."	— Никто из наших людей, дежуривших на улице, тоже не видел, как она выходила. А вот как входила — видели.
Collet was flabbergasted by Sophie Neveu's bravado. She's still inside the building?	Колле был просто потрясен наглостью и безрассудством Невё. Неужели она еще в здании?
"Handle it," Fache ordered. "I want Langdon and Neveu at	— Давайте действуйте! — рявкнул Фаш. — Ко

gunpoint by the time I get back."	времени, когда вернусь, чтоб Лэнгдон и Невё были у вас в наручниках!
As the Trailor truck drove off, Captain Fache rounded up his men. Robert Langdon had proven an elusive quarry tonight, and with Agent Neveu now helping him, he might be far harder to corner than expected.	Водителя грузовика отпустили, и Фаш принялся инструктировать своих людей. Роберт Лэнгдон доставил им сегодня немало хлопот. А с учетом того, что теперь ему помогает агент Невё, пинать его в угол будет труднее, чем он предполагал.
Fache decided not to take any chances.	И Фаш решил не рисковать.
Hedging his bets, he ordered half of his men back to the Louvre perimeter. The other half he sent to guard the only location in Paris where Robert Langdon could find safe harbor.	Половину своих людей он отправил обратно к Лувру следить за всеми входами и выходами. А остальных послал к единственному месту в Париже, которое могло бы служить Лэнгдону безопасным пристанищем.

CHAPTER 28	ГЛАВА 28
Inside the Salle des Etats, Langdon stared in astonishment at the six words glowing on the Plexiglas. The text seemed to hover in space, casting a jagged shadow across Mona Lisa's mysterious smile."The Priory," Langdon whispered. "This proves your grandfather was a member!"	Лэнгдон с изумлением разглядывал шесть слов, начертанных на пуленепробиваемом стекле. Казалось, они парят в воздухе, отбрасывая неровную тень на загадочную улыбку Моны Лизы.— Приорат, — прошептал Лэнгдон. — Еще одно доказательство, что ваш дед был членом братства!
Sophie looked at him in confusion. "You understand this?"	Софи взглянула на него с недоумением: — Вам понятно, что это?
"It's flawless," Langdon said, nodding as his thoughts churned. "It's a proclamation of one of the Priory's most fundamental philosophies!"	— Да, — рассеянно кивнул Лэнгдон, погруженный в собственные мысли. — Это провозглашение одного из самых фундаментальных философских принципов братства!
Sophie looked baffled in the glow of the message scrawled across the Mona Lisa's face.	Софи растерянно взирала на отсвечивающие красным слова, выведенные поперек лица Моны Лизы:
SO DARK THE CON OF MAN	ТАК ТЕМЕН ОБМАННЫЙ ХОД МЫСЛИ ЧЕЛОВЕКА
"Sophie," Langdon said, "the Priory's tradition of perpetuating goddess worship is based on a belief that powerful men in the early Christian church 'conned' the world by propagating lies that devalued the female and tipped the scales in favor of the masculine."	— Дело в том, Софи, — сказал Лэнгдон, — что традиция поклонения богине была основана у братства на веровании, что могущественные люди эпохи раннего христианства "обманывали" мир, пропагандируя лживые идеи. Идеи, обесценивающие значение женского начала и возвышающие значение начала мужского.
Sophie remained silent, staring at the words.	Софи не ответила, молча глядя на слова.
"The Priory believes that Constantine and his male successors successfully converted the world from matriarchal paganism to patriarchal Christianity by waging a campaign of propaganda that demonized the sacred feminine, obliterating the goddess from modern religion forever."	— Приорат Сиона считал, что Константину 36и его преемникам по мужской линии удалось отвратить мир от языческого матриархата и насадить патриархальное христианство. И делали они это, развернув пропагандистскую кампанию, где демонизировалось священное женское начало, что привело к исчезновению богини из современной религии.
Sophie's expression remained uncertain. "My grandfather sent me to this spot to find this. He must be trying to tell me more than that."	На лице Софи отразилось сомнение.— Дед послал меня сюда, чтобы я нашла эту запись. Наверняка он хотел сказать нечто большее.
Langdon understood her meaning. She thinks this is another code. Whether a hidden meaning existed here or not, Langdon could not immediately say. His mind was still grappling with the bold clarity of Sauniere's outward message.	Лэнгдон понял, что она имеет в виду. Она считает, что есть еще один код. Но есть ли в этой фразе какой-то потаенный смысл, он пока не знал.
So dark the con of man, he thought. So dark indeed.	Так темен обманный ход мысли человека, повторил он про себя. Вот уж воистину темен.
36 Константин (Первый, или Великий) — римский император начала TV в. н. э., поддерживал Христианскую церковь, сохраняя при этом языческие культы.

Nobody could deny the enormous good the modern Church did in today's troubled world, and yet the Church had a deceitful and violent history. Their brutal crusade to "reeducate" the pagan and feminine-worshipping religions spanned three centuries, employing methods as inspired as they were horrific.	Никто не посмел бы отрицать то огромное благо, которое привносит Христианская церковь в беспокойный современный мир, и тем не менее история Церкви полна насилия и обмана. Кровавые крестовые походы с целью обратить язычников в христианство и уничтожить религии, связанные с поклонением женскому началу, длились на протяжении трех веков, и методы подавления инакомыслия были чрезвычайно жестоки.
The Catholic Inquisition published the book that arguably could be called the most blood-soaked publication in human history. Malleus Maleficarum— or The Witches' Hammer—indoctrinated the world to "the dangers of freethinking women" and instructed the clergy how to locate, torture, and destroy them. Those deemed "witches" by the Church included all female scholars, priestesses, gypsies, mystics, nature lovers, herb gatherers, and any women "suspiciously attuned to the natural world." Midwives also were killed for their heretical practice of using medical knowledge to ease the pain of childbirth—a suffering, the Church claimed, that was God's rightful punishment for Eve's partaking of the Apple of Knowledge, thus giving birth to the idea of Original Sin. During three hundred years of witch hunts, the Church burned at the stake an astounding five million women.	Католическая инквизиция опубликовала книгу, которую без преувеличения можно назвать самой кровавой в истории человечества. Называлась она "Malleus Maleficarum", или в переводе с латинского "Молот ведьм". Книга предупреждала мир об "опасности свободомыслия среди женщин", а также инструктировала священником, как находить, пытать и уничтожать ведьм. К числу "ведьм" Христианская церковь того времени относила всех женщин-ученых, женщин-священников, цыганок, любительниц мистики и природы, собирательниц трав, вообще любую женщину, "выказывающую подозрительное пристрастие к миру Природы". Повитух тоже убивали — за их еретическую практику использовать различные снадобья для облегчения болей у рожениц. По утверждениям Церкви, эти страдания даны им свыше как наказание Господне за первородный грех Евы, посмевшей вкусить от Древа познания. За три века охоты за ведьмами Церковь сожгла на кострах пять миллионов женщин!
The propaganda and bloodshed had worked. Today's world was living proof.	Пропаганда и кровопролитие дали свои плоды. Сегодняшний мир — живое тому доказательство.
Women, once celebrated as an essential half of spiritual enlightenment, had been banished from the temples of the world. There were no female Orthodox rabbis, Catholic priests, nor Islamic clerics. The once hallowed act of Hieros Gamos—the natural sexual union between man and woman through which each became spiritually whole—had been recast as a shameful act. Holy men who had once required sexual union with their female counterparts to commune with God now feared their natural sexual urges as the work of the devil, collaborating with his favorite accomplice... woman.	Женщинам, считавшимся прежде воплощением священного духовного начала, запрещено занимать высокие должности. На свете не существует женщин-раввинов, католических священников, исламских муфтиев. Считавшийся некогда священным акт естественного сексуального слияния мужчины и женщины, через который оба они соединяются не только телом, но и духом, ныне признан постыдным. Мужчины в сутанах и рясах боится даже собственных вполне естественных сексуальных порывов, считают их происками самого дьявола, который совращает их через свою верную пособницу... женщину.
Not even the feminine association with the left-hand side could escape the Church's defamation. In France and Italy, the words for "left"—gauche and sinistra— came to have deeply negative overtones, while their right-hand counterparts rang of righteousness, dexterity, and correctness. To this day, radical thought was considered left wing, irrational thought was left brain, and anything evil, sinister.	Даже женские организации с "левым уклоном" не избежали гонений со стороны Церкви. Во Франции и Италии само слово "левый" — gauche и sinistre — приобрело негативный оттенок, в то время как слово "правый" стало почти полным синонимом правоты, правильности, праведности. По сей день радикально мыслящих политиков называют левым крылом, иррациональное мышление — левым, а слово sinistre переводится как "плохой", "дурной", "злой".
The days of the goddess were over. The pendulum had swung. Mother Earth had become a man's world,	Дни богини были сочтены. Маятник качнулся в другую сторону. Мать Земля стала мужским

and the gods of destruction and war were taking their toll. The male ego had spent two millennia running unchecked by its female counterpart. The Priory of Sion believed that it was this obliteration of the sacred feminine in modern life that had caused what the Hopi Native Americans called koyanisquatsi—"life out of balance"—an unstable situation marked by testosterone-fueled wars, a plethora of misogynistic societies, and a growing disrespect for Mother Earth.

миром, боги разрушения и войны наверстывали упущенное. Подавляемое на протяжении двух �Читать дальше 1 ...9 10 11 » 13 14 15 16 Тёмная тема Шрифт: ↓ ↑ Georgia Georgia Tahoma Arial Verdana Symbol Сбросить Интервал: ↓ ↑ Закладка: Сделать Похожие книги на «Brown Dan. The Da Vinci Code» Представляем Вашему вниманию похожие книги на «Brown Dan. The Da Vinci Code» списком для выбора. Мы отобрали схожую по названию и смыслу литературу в надежде предоставить читателям больше вариантов отыскать новые, интересные, ещё непрочитанные произведения. Максим Кононенко The Da Vinci Code. Истина Dan Brown The Da Vinci Code Vikram Chandra Geek Sublime: The Beauty of Code, the Code of Beauty Brown, Dan Le symbole perdu Brown, Dan Forteresse digitale Brown, Dan Deception point Brown, Dan Da Vinci code Brown, Dan Anges et démons Lynn Picknett The Secret History of Lucifer: And the Meaning of the True Da Vinci Code Barney Stinson The Bro Code Gabriele Lukacs Geheimnisvoller Da Vinci Code in Wien Эжен Сю The Blacksmith's Hammer; or, The Peasant Code: A Tale of the Grand Monarch Отзывы о книге «Brown Dan. The Da Vinci Code» Обсуждение, отзывы о книге «Brown Dan. The Da Vinci Code» и просто собственные мнения читателей. Оставьте ваши комментарии, напишите, что Вы думаете о произведении, его смысле или главных героях. Укажите что конкретно понравилось, а что нет, и почему Вы так считаете. Отправить комментарий x