Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Понятие «неприкосновенность» также должно приниматься в наиболее широком смысле. В этом не только запрет на физическое вторжение посторонних в пределы жилища без разрешения жильцов. Запрет распространяется и на опосредованное (косвенное) проникновение с помощью технических средств или с помощью подставных лиц, у кого может иметься и имеется разрешение, но их внедрение продиктовано обманными намерениями в целях получения информации о внутренней жизни и обстановке жилья. И всё это в интересах посторонних и за рамками объявленной цели визита.

Неприкосновенность включает в себя запрет и на различного рода подглядывания, прослушивания, осуществляемое хотя и извне, но о внутренней среде жилья. Естественно такой запрет распространяется только на направленные действия «хоботков», и при условии, что жильцы и сами заботятся о внешней недоступности внутреннего мира для обычных внешних глазок и ушек. Речь идёт о понятных мерах, типа, зашторивания, нешумливости. Но оставь на доступном месте записку «Вася, ключ под ковриком, будь как дома, можешь трахнуть Светку», так любой пехотинец, считающий себя «Васей» на такое предложение вправе откликнуться, вплоть до овладения Светкой.

В сугубо процессуальном порядке неприкосновенность жилища может быть нарушена только для проведения следственно-судебных действий: осмотра, обыска, выемки. Данные мероприятия, когда требуется безусловное вторжение в жилище, дозволяются только по решению органа расследования, закреплённого специальным постановлением суда, или только одним судебным решением, когда дело находиться в стадии судебного разбирательства. Для каждого из этих действий установлены специальные правила их осуществления, которые обязательны вроде как (главы 24, 25 УПК). Это общие правила, из каждого из которых есть хитрющие исключения. Так, в «исключительных» случаях осмотр, обыск и выемка могут быть проведены без судебного разрешения, но с последующей судебной проверкой законности действий. А осмотр, кроме того может быть проведён и при простом согласии проживающих. Именно благодаря варианту «исключительности» случаев, такой маской удобно для себя менты прикрываются, и эта возможность вполне позволяет преодолевать общий запрет, пусть временно, но обходиться без судебных решений, использовать внезапность, а оправдания находить в зависимости от результатов нападений на жильё.

Закон не расшифровывает нам понятие «исключительный случай» (ст. 165.5. УПК), возможный перечень таких случаев не оговорён и не очерчен. Значит, функции определять исключительность отдано на мнение мусоров. В нормальном понимании такие исключительности связаны с ситуациями, требующими безотлагательных действий порядка «срочного вмешательства», скорых мер по предупреждению или предотвращению опасностей, опасностей крайних форм их выражения при необратимости возможных последствий (угроза жизни, здоровью, общественному порядку, сохранности доказательств и т. д.). Ясен хрен, что такие исключительные случаи имеют место наяву и должны учитываться законом и правоприменителем. Но в употреблении бесстыжих ментов эти правила приводят к созданию искусственных ситуаций, выгодно камуфлируются для целей оперативно-следственных нападок. Пример. Случайный прохожий Федя сообщил не менее случайно оказавшимся рядом мусорам, что из квартиры № 48 услышал душу-его-раздирающие крики «Убивают, помогите!». Такая информация позволила мусорам адекватно среагировать – вломиться на указанную хату. Заявленного насилия отчего-то не обнаружилось, угрозы жизни, а может быть даже здоровью сограждан не нашли своего подтверждения. Но при этом менты «пробили поляну», то есть осмотрели жилище в отсутствие жильцов и их согласия на это. Заодно поимелась возможность обшмонать, то есть обыскать хату без всяких официальных решений об этом, а также что-то обнаружить, изъять, подкинуть… Легендарный парень Федя укажет, что мог и ослышаться или вовсе не будет установлен лично. Быть может позднее извиняться хозяевам и оправдательное решение получат. Но, главное – несанкционированное проникновение проведено в полном соответствии с истинными нуждами ментов, а исключительность случая нашла обоснование придуманными опасностями, как обстоятельства этого воспринимались ментами.

Другим исключением из общего запрета, но только для осмотров, является наличие согласия проживающих. По этому предписанию имеются свои кривотолки и пороки применения: в какой форме должно быть выражено согласие? нужно ли согласие удостоверять? кого считать «проживающим» лицом, чьё согласие принимается во внимание и достаточно? Силовики достаточным считают и устную форму разрешения на вход, принимая таким согласием и кивок и молчаливое отсутствие возражений. Наличие согласия менты сами отражают в протоколе или попутной бумаге своим разумением, а прокуроры с судьями охотно доверяют доводам о подобных согласиях, хотя это может быть и враньём. Но действительным может признаваться только письменное согласие и только в виде прямого утверждения «согласен».