Эрик Вейнер - География гениальности - Где и почему рождаются великие идеи

Но что делать? Приходится выбирать: либо китайское ТВ, либо нахальная рыбка. Уж лучше первое. Попереключав каналы, останавливаюсь на оживленной дискуссии, посвященной «великому вопросу Нидэма» (или, как сказали бы сейчас, «инновационному разрыву»). Сколько копий сломано на эту тему! Ведь все изготавливается в Китае, но все изобретено в других странах.

«Почему? – вопрошает ведущая на ясном и чистом английском. – Ведь в Китае полно талантов и ресурсов. – Она хмурит лоб. – Чего нам недостает?»

В студии повисает молчание.

– Да скажите же что-нибудь! – кричу я в экран, шокируя рыбку. (Кстати, я решил ее порадовать и дать ей имя: пусть зовется Гариетта.)

Наконец один из почтенных гостей роняет:

«Недостает времени».

Раздаются возгласы одобрения. Да, времени бы побольше. А еще активного участия властей. Необходимо «выстраивать» инновации подобно тому, как строятся мосты, дамбы и высокоскоростные железные дороги. Слышен новый гул одобрения. Какая глубокая мысль! А ведь инновации не появляются по указке сверху. Во всяком случае, обычно происходит иначе.

Я выключаю телевизор. От дебатов сплошное разочарование. Остался без ответа актуальный, но даже не прозвучавший вопрос: «Что случилось с изобретательностью времен династии Сун?» Или, если сформулировать более остро: «Способствует ли творчеству нынешняя китайская культура?»

Пожалуй, не слишком. В тестах, призванных оценить способность к творческому мышлению, китайцы стабильно показывают худшие результаты, чем жители Запада. Почему? Психологи обычно кивают на конфуцианство: дескать, оно требовало следовать традиции и слушаться авторитетов. Есть в Китае выражение: «Первой подстреливают ту птицу, которая первой взлетит». Оно сродни японскому: «Молотком бьют по гвоздю, который торчит».

Какое может быть творчество в такой обстановке? Ведь гений – это по определению «торчащий гвоздь» и «взлетевшая птица»! Редкие ученые смельчаки ставят ребром вопрос о культуре и творчестве. Эта тема является минным полем с самых первых шагов.

Прежде всего, не существует ни единого определения творчества, ни согласия относительно того, сколь желательно творчество. Некоторые культуры мало ценят оригинальность. У катангских чокве в Африке «художники постоянно заняты монотонной работой вроде изготовления церемониальных масок мвана пво – и ничуть не устают», замечает Арнольд Людвиг в American Journal of Psychotherapy . Аналогичным образом не утомляет повторение одних и тех же действий и самоанцев.

В некоторых культурах творчество считают чем-то сродни болезни – опасным влечением, которое следует обуздывать. Гольским изготовителям масок из Западной Либерии приписываются сверхъестественные способности – однако, замечает Людвиг, это не мешает видеть в них людей «безответственных, пустых и ненадежных». Либерийские родители отговаривают детей от этой профессии, опасаясь позора для семьи. Иногда они пытаются в буквальном смысле выколотить художественные наклонности из своих отпрысков. И все же многие остаются резчиками по дереву. Их влечет желание, которому они не знают имени и которое не могут контролировать. «Они творят, поскольку должны», – заключает Людвиг.

У нас на Западе творчество – особенно творческий гений – считается прерогативой немногих избранных. Так бывает не во всех культурах. Антрополог Марджори Шостак опросила кунгсанов из пустыни Калахари, у которых развиты и бисероплетение, и фольклор, и музыка. В ответ на вопрос, какие из членов племени отличаются наибольшими творческими способностями, они неизменно отвечали: «Все». В примитивных обществах большинство людей участвуют в творческой деятельности, а в более «развитых» творчество начинает восприниматься как нечто особое, а потому становится уделом все меньшего и меньшего числа людей.

Азиатские культуры – особенно конфуцианские (китайская и корейская) – подходят к творчеству совершенно иначе, чем культуры западные. Жителей западных стран обычно волнует лишь результат, продукт творчества. Для азиатов процесс и путешествие не менее важны, чем место назначения.

Кроме того, западные культуры отождествляют творчество с новшеством. Мы согласны называть творчеством лишь то, что порывает с традицией. В конфуцианских странах вроде Китая дело обстоит иначе: китайцев интересует не столько новизна технологии или идеи, сколько их полезность . Неважно, насколько нова и неожиданна та или иная вещь, – вопрос в том, будет ли от нее прок. Творчество в Китае представляет собой не отход от традиции, а ее продолжение, новый виток спирали.