Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 18. Одиссея Грина. Долгая тропа войны. Небесные киты Измаила

Грин опустил веки, чтобы скрыть отвращение, которым, как он чувствовал, сверкали его глаза. Тут же он увидел, как Зуни нетерпеливо постукивает туфелькой по полу. Алан мысленно застонал, поскольку знал, что герцогиня постарается перевести разговор на какую-нибудь более интересующую ее тему — например на ее наряд, на ее прекрасный вкус и/или цвет лица. И с этим ничего невозможно поделать, поскольку обычай гласит, что во время завтрака тему беседы определяет хозяйка дома. Если бы это был обед! Тогда мужчины хотя бы теоретически имели неоспоримое право вести беседу по своему усмотрению.

— Эти два демона были очень высокими, вроде вот этого вашего раба, Грина, — сказал Миран, — и не знали ни слова по-эсториански. Или по крайней мере делали вид, что не знают. Когда солдаты короля Рауссмига попытались схватить их, демоны извлекли из складок своих странных одежд два пистоля, извергавших безмолвную, ужасную и неотвратимую смерть. Солдат охватила паника, но несколько храбрецов не забыли о своем долге, и вскоре волшебное оружие истощилось. Демоны были повергнуты и заточены в Крепость Степных Котов, откуда еще не удавалось сбежать ни человеку, ни демону. И там они и останутся до праздника Солнечного Ока. Тогда они будут сожжены...

Из-под стола донеслось бормотание жреца Джугкастра, благословлявшего всех, находящихся в этом доме, включая недавно родившихся щенков и живущих в их шерсти блох, и проклинавшего всех, кто был одержим хотя бы самым крохотным демоном. Герцогу надоел этот шум, и он пнул жреца. Джугкастр взвизгнул и сейчас же выполз из-под стола. Он сел и принялся обгладывать кость с изрядным куском мяса, и на его упитанном лице появилось выражение, приличествующее хорошему преданному слуге. Грин тоже с удовольствием пнул бы его — как и любого другого жителя этой планеты. Ему с трудом удалось напомнить себе, что он должен испытывать по отношению к ним сострадание и понимание и что его собственные дальние предки зачастую были такими же отвратительно суеверными, жестокими и кровожадными.

Но читать о таких людях и жить среди них — это две большие разницы. История или художественный роман могут рассказать, какими немытыми, болезненными, ограниченными и примитивными они были, но только настоящая вонь и грязь внушат вам истинное отвращение.

Грина обволакивал густой запах духов Зуни. Это были редкие и дорогие духи. Миран привез их из путешествия и преподнес их герцогине в знак уважения. В малом количестве они вполне могли бы выразить утонченность женщины и намекнуть на изящество чувств. Но Зуни вылила их на себя, словно воду, в надежде, что они заглушат запах немытого тела — здесь было не принято принимать ванну чаще одного раза в месяц.

Алан думал, что герцогиня выглядит прекрасно. А пахнет просто ужасно. По крайней мере поначалу. Теперь она уже не казалась такой красивой, потому что Алан знал, что Зуни непроходимо глупа, зато запах уже не казался ему таким мерзким — Грин успел притерпеться к нему. Пришлось притерпеться.

— Я намереваюсь к празднику вернуться в Эсторию, — сказал Миран. — Я никогда прежде не видел, как Око Солнца сжигает демонов. Знаете, это такая огромная линза. Времени, чтобы побывать там и вернуться до сезона дождей, вполне достаточно. Я надеюсь получить даже большую прибыль, чем в прошлый раз, потому что мне удалось завязать связи с некоторыми высокопоставленными особами. О боги, я не хвастаюсь, а лишь восхваляю вашу благосклонность к вашему смиренному почитателю — торговцу Мирану из клана Эффеникан!

— Пожалуйста, привезите мне побольше этих духов, — попросила герцогиня. — И еще я просто влюбилась в то бриллиантовое ожерелье, которое вы мне подарили.

— Бриллианты, изумруды, рубины! — воскликнул Миран, целуя кончики пальцев и в восторге закатывая свой единственный глаз. — Говорю вам, эсториане так богаты, что мы этого даже представить себе не можем! На их рынках столько драгоценностей, сколько капель воды в водопаде! Ах, если бы удалось убедить императора собрать большой флот и сокрушить их стены!

— Император слишком хорошо помнит, что произошло с флотом его отца, попытавшегося это сделать, — проворчал герцог. — Тридцать кораблей погибли во время шторма, вызванного несомненно жрецами богини Хоода. И тем не менее я по-прежнему считаю, что этот поход мог бы оказаться удачным, если бы император обратил должное внимание на видение, посетившее его в ночь перед отплытием. Это был огромный пес Аксопуткви, и он сказал...