Аллан Крончер - PER ASPERА. Документальный роман на тему российской экономики

Немного поколебавшись, отвечу: нет, хотя это страна – действительно, страна нередко невероятных чудес, и чудес и смешных, и грустных (часто одновременно), но населяют ее несчастливые люди, которые научились с помощью различных приемов (или их научили) бывать время от времени счастливыми, кое-кто – довольно часто, а некоторые – даже всегда.

Те, которым удалось внушить, что им невероятно повезло родиться в государстве рабочих и крестьян, оказались самыми счастливыми. Люди, убиваемые медленно – условиями существования, или быстро – репрессиями и неудачными, пусть даже выигранными войнами, пели о том, «в какой стране нам повезло родиться», и что им «с каждым днем все радостнее жить». И многие из них, действительно, ни с кем не поменялись бы местами.

Это был тип, наиболее близкий к идеальному типу «строителя социализма», без которого эта экономика не могла бы существовать. Создание этого типа – «советского человека» обеспечило начатому в 1917 году эксперименту продолжительную жизнь почти в семьдесят лет, если не гораздо больше.

«Советский человек» – это «строитель социализма», прежде всего, советской экономики, великой «Пирамиды», на вершине которой находится очередной генсек (генеральный секретарь компартии Советского Союза), а внизу – бесчисленное количество ее строителей, «трудовые коллективы», работающие главным образом из потребности к труду на благо государства.

Когда я писал эти строки впервые (в 1992 году), я был убежден, что советская экономика совсем не умерла. Она продолжает существовать, пусть даже и тяжело больной, может быть, даже агонизирующей. И очень похоже, что это происходит и сегодня.

А может быть, это даже не агония, а мучительные, но небезуспешные попытки приспособиться к новым условиям – уж очень много общего между «старой» и «новой» хозяйственными системами, в первую очередь, их какая-то нереальность, «ненастоящесть», о которой речь пойдет впереди.

Фактором стойкости в высшей степени неэффективной хозяйственной системы была стойкость психологии «советского человека», которая после 1985 года внешне изменилась очень сильно, а в действительности часто лишь реагирует прежним образом на новые условия, так сказать, засверкала прежними гранями под лучами нового света.

В некоторых случаях неизменность психологических реакций поразительна. Пионерки, благодарившие Сталина за «счастливое детство», состарились и стали благодарить Егора Гайдара, доведшего их до еще большей нищеты и страданий, за «счастливую старость», как это можно было увидеть из письма, опубликованного в «Известиях» 27.03.92.

Автор, петербургская пенсионерка, взывала к сознательности российских граждан («нас просили затянуть пояса, перетерпеть») в тех же самых выражениях, которые использовались для обращения к населению в течение всех лет существования советской системы. И эта готовность терпеть лишения в уверенности, что жертвы и готовность их приносить – обязательные условия построения счастливого будущего, позволяла неэффективной экономике существовать в течение очень долгого времени.

Значит, «советский человек» был успешно создан?

Нет. Система добилась успеха лишь в определенной трансформации человеческой психики. Обычное человеческое сознание было искалечено, в результате чего и возник так называемый «Homo Soveticus», но это не был (в большинстве случаев) человеческий тип, с помощью которого система могла вполне успешно работать.

Система пыталась получить от него как можно больше и дать ему как можно меньше. Но и созданный системой человек вел себя точно так же, стараясь поменьше дать и побольше получить, компенсируя себя за то, что система ему недодавала или лишала совсем – вполне нормальное, сообразное обстоятельствам, экономическое поведение, которое разрушало систему.

Героическое, а скорее, успешно индоктринированное, меньшинство населения, готовое на любые жертвы, не могло компенсировать недостаток жертвенного духа другой части людей, продолжавших вести себя как более или менее нормальные люди, оказавшиеся в ненормальных условиях, на что система не была рассчитана.

Вспоминая роман Виктора Гюго, можно сказать, что да, «человек, который смеется» был выращен, помните – будучи помещенным в железную вазу, в данном случае – в железную вазу марксистско-ленинской идеологии и диктатуры, но он, как и у Виктора Гюго, оставался человеком – искалеченным, но все же человеком.