Норм Фелпс - Изменяя Игру. Почему битва за освобождение животных так трудна и как мы можем её выиграть

В некоторых отношениях мы можем делать это достаточно уверенно, интерпретируя поведение животных в свете нашей общей природы как чувствующих существ. Мы можем быть уверены, что животные не хотят испытывать боль, не хотят быть заключёнными в крошечные клетки, не хотят, чтобы их избивали и морили голодом, и не хотят, чтобы их жестоко убивали. Но во всех остальных отношениях уверенности нет. И хуже того: могут существовать «слепые участки», проблемы, о которых мы даже не подозреваем просто потому, что мы не цыплята и не свиньи, не коровы и не лошади, не кошки и не собаки.

В условиях спесишистского 19 19 Спесишизм (от англ. species – биологический вид) – дискриминация живых существ по признаку видовой принадлежности – прим. ред. общества человек и животное – взаимоисключающие категории. Они, на поверку, представляют собой наиболее жёстко закреплённые категории из всех, что мы создали. Несмотря на противоположные аргументы расистов, сексистов и гомофобов, африканцы, женщины и представители ЛГБТ на невообразимо мощном, неоспоримом и здравом уровне – попросту люди. Они являются людьми по физиологическим и психическим признакам, а также по мыслительным способностям, они продолжают род, как и другие люди, и, что самое главное, они могут описывать свои эмоции и мысли, свои стремления, страдания и отчаяние на том же языке, который угнетатели используют для выражения тех же мыслей и чувств.

Все, кроме животных, жертвы угнетения всегда могли выразить свою внутреннюю жизнь на языке, который свидетельствовал о том, что внутренний мир эксплуатируемых людей ничем не отличается от внутреннего мира эксплуататоров. При помощи словесного общения они могли заставить весь мир признать, что не отличаются от остальных. И сила этого признания – двигатель, который привёл к успеху все движения за социальную справедливость. Знаменитый образ чернокожего мужчины в цепях, использованный гончаром Джозайей Веджвудом и другими английскими аболиционистами, представлял мужчину, раздетого до пояса и стоящего на одном колене в позе молящегося. Подпись гласила: «Разве я не мужчина и не брат?». И полный боли вопрос Соджорнер Трут «Разве я не женщина?» предъявлял человечеству обвинение, которое нельзя оспорить.

Нечеловеческие животные испытывают эмоции того же характера, как и мы: они хотят чего-то, боятся, страдают и радуются. Но они не могут выступить перед аудиторией или сесть, взять ручку в копыто и выразить свой внутренний мир языком, который и эксплуататоры поймут, и потенциальные союзники признают за язык, посредством которого они выразили бы те же чувства. Мы – словесные животные: нам легче отвергнуть значение поведения, чем значение слов, и неважно, насколько выразительно это поведение. Эта словесная предвзятость легко превращается в барьер, который клеймит животных как чуждых и низших по отношению к нам, который делает права животных более труднодостижимой целью, чем гражданские права или права женщин.

И это возвращает нас к изначальной мысли. Животные должны уповать на альтруизм тех, кому выгодно их угнетение. Это подобно тому, как если бы освобождение рабов целиком и полностью зависело от сострадания плантаторов . Фредерик Дуглас, Мартин Лютер Кинг-мл. и Паулу Фрейре правы. Никогда раньше не было движения за социальную справедливость, существовавшего – и тем более успешного – при таких условиях. Движение за права животных – первое в своём роде.

Угнетение группы людей настраивает человечество против самого себя. Оно стравливает угнетателей с угнетёнными и этим создаёт оппозицию самому себе. Общественные движения обычно добивались успеха, используя этот разрыв в ткани общества.

Но эксплуатация животных не только не разобщает людей – она сплачивает нас. В ней есть что-то для каждого и нет группы людей, которых она угнетала бы или лишала гражданских прав 20 20 Работники промышленных ферм и боен эксплуатируются и притесняются производственными и трудовыми порядками их работодателей, а не обстоятельством порабощения и убийства животных. Профсоюзы понимают это и ограничивают свои кампании проблемами производственных и трудовых порядков, например, контролируют скорость поточной линии и льготы для работников, имеющих травмы повторяющихся нагрузок. Они не ведут кампании за прекращение животноводства. Существует даже противоречие в интересах движения за права животных и профсоюзов, которые представляют работников животноводства и боен. . Движение в защиту животных столкнулось с беспрецедентной задачей: необходимо создать группу сторонников с чистого листа, не используя для этого группу жертв, и затем расширять движение до тех пор, пока в обществе не наступит значительный раскол. Только тогда мы достигнем стартовой линии, откуда начинали другие общественные движения.