Юлия Говорухина - Русская литературная критика на рубеже ХХ-ХХI веков

В критике XIX – начала ХХ веков обнаруживаются познавательные установки, которые стали актуальными в теории критики 1970 – 1980-х годов и современной метакритике и предопределили «конфликт интерпретаций». Общие (инвариантные) установки мышления, которые проявились во множестве метакритических 10 10 Понятие «метакритика» употребляется нами в значении «суждение о критике». Такое широкое толкование позволяет включить в поле метакритики и научный дискурс, посвященный критике, и саморефлексию литературной критики. суждений, вычленяются нами в процессе «археологического» (М. Фуко) анализа метакритики ведущих представителей «реальной» и «эстетической» критики. В. С. Библер формулировал сходную задачу так: «Увидеть формализм содержания (увидеть содержание как форму мышления, как форму деятельности субъекта)» 11 11 Библер В. С. Мышление как творчество (Введение в логику мысленного диалога). М.,1975. С. 141. .

Представители «реальной» критики понимают литературно-критическую деятельность как определенную систему, выделяя такие ее компоненты, как реальная действительность, художественный текст, автор, критик, читатель. В то же время анализ этих компонентов в разной степени входит в познавательные установки критиков. Так, «автор» оказывается «слепой зоной», он либо редуцируется, либо не отделяется от компонента «художественное произведение». В метакритике «реалистов» осознанно редуцируется до нулевого значения компонент «пред-мнения». Доминирующим же компонентом, на который направлена рефлексия В. Г. Белинского (поздний период), Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского, является «жизнь» и ее художественное преображение. Выделение этого компонента обусловлено установкой на анализ общества через призму художественной литературы.

Интерпретационные усилия «реальных» критиков ограничены сегментом «критик – художественное произведение – внетекстовая реальность («жизнь»), воплощенная в нем». Такая гносеологическая позиция направляет критическую рефлексию на процесс познания и оценки художественного текста, а через него – социальной жизни. Такой ракурс критического исследования (изучать произведение в контексте тех общественно-исторических явлений, которые «вызвали» его) утверждается как единственно правильный. Это, в свою очередь, определяет иерархичность критического мышления, которая проявляется в характере осмысления процесса критической деятельности. Субъективные, личностные начала критика должны быть подчинены бесстрастному осмыслению текста и жизни, а экстатическое увлечение текстом должно быть замещено его спокойным и строгим пониманием. «Реалисты» четко определяют цель критики, категоричны в утверждении единственного ракурса интерпретации художественного явления, в определении этапов критической деятельности, что проявляется во множестве императивов. Императивность может быть рассмотрена как еще одна установка мышления.

Другая установка познания, которая определяет и характер развертывания критической мысли, и тип аргументации, – преодоление дихотомии явлений реальности и культуры и формирование такого суждения, которое претендует на статус истинного.

Отношения «критика – теория/наука» осмысливаются в дискурсе реальной критики как тесно связанные. В гносеологически сильной позиции в «реальной» критике находится критик, который не вполне доверяет познавательной способности писателя и больше полагается на свою компетенцию.

Еще одной чертой критики критиков-«реалистов» является прагматическая презентационность. Реальная критика в большинстве своем декларативна. Авторы активно используют эмоциональную, прагматическую аргументацию: иронию в адрес «иной методы», показ негативных последствий ее применения, упрощение, схематизацию концепции оппонентов, апелляцию к читательскому и повседневному опыту реципиента.

«Эстетическая» критика, как и «реальная», исходит из понимания литературно-критической деятельности как определенной системы, выделяет в ней те же компоненты (реальная действительность, художественный текст, автор, критик, читатель), но с другими доминантными центрами и «слепыми зонами». Теперь «автор», сфера его пред-понимания и коммуникативный контекст выделяются в качестве важнейших компонентов интерпретации. Читатель оказывается в позиции жизненно важного адресата критической деятельности и выступает в роли индикатора истинности суждений критика. «Слепой зоной» становится социальная действительность и ее отражение в художественном произведении. Главные гносеологические усилия «эстетической» метакритики направлены на осмысление сегментов «критик – художественное произведение» и «автор – художественное произведение».