Владимир Алпатов - Слово и части речи

В ряде современных работ прямо делается вывод, что в промежутке между морфемой и тем, что в англоязычной лингвистике называется phrase 11 11 В данном контексте этот термин ближе всего к русскому термину словосочетание , хотя и не совпадает с ним. Специально об англоязычном термине будет говориться в разделах 1.6 и 3.2. , выделяются несколько областей и нет единого уровня слова [Bickel, Zúñiga 2017: 166]. Это иллюстрируется материалом двух полисинтетических языков в Аргентине и Непале. По мнению авторов, по крайней мере в языках этого строя нет «слов вообще», а выделяются разные единицы на основе критериев ударения, морфонологических изменений на стыках, возможности ставки, степени фиксированности порядка и др. [Ibid.: 177–178]. Такой подход полностью отказывается от представления о центральной роли слова в языке; следующий шаг – полный отказ от этого понятия, который будет рассмотрен в 1.6.

В целом можно сказать, что определения лингвистических понятий делятся на два класса. Один класс – уточнение существующих нестрогих понятий, для слова это, например, определения А. И. Смирницкого или И. А. Мельчука. Второй класс – определение понятия, исходя из анализа материала без прямой связи с традицией, таким способом слово определяли И. А. Бодуэн де Куртенэ, Ш. Балли и другие. Но при этом оказывается, что первые определения дать очень сложно, а гарантии совпадения с традицией все равно нет, а вторые определения не могут не проходить осознанную или неосознанную проверку языковой интуицией, которую они часто не выдерживают. И можно согласиться с С. Е. Яхонтовым: «Каким бы тонким и гибким мы ни старались сделать общелингвистическое определение слова, оно все равно в чем-то будет расходиться с традициями описания каждого конкретного языка» [Яхонтов 2016 [1969]: 156].

Я подробнее остановлюсь на «расщепляющих» определениях последнего типа, а также на разнобое при определениях слова, основанных на едином признаке. То и другое показывает, что в традиционном понятии слова могут скрываться разные единицы языка. Я не ставлю задачу дать исчерпывающее их перечисление: чем внимательнее рассматривать языковые явления, тем все большее число несовпадающих единиц можно выделить. В последующих разделах речь пойдет о ряде таких единиц. Такой анализ уже проводился в книге [Алпатов 1979а: 9–25], однако по сравнению с ней кое-что уточнено и дополнено, в том числе в отдельные разделы 1.10–1.11 выделен вопрос о «психолингвистическом слове».

Отграничение фонетических слов от собственно слов, начатое И. А. Бодуэном де Куртенэ, имеет, пожалуй, наибольшую традицию, встречаясь даже в рамках словоцентрических концепций, в том числе в русистике. Последовательно «слово в собственном смысле» отделял от «акцентного слова», например, Ю. С. Маслов [Маслов 1975: 86]. Существует и точка зрения, согласно которой слово вообще не следует считать фонетической единицей [Мейе 1938 [1903]: 157–158]. С другой стороны, в недавней книге [Dixon, Aikhenvald (eds) 2003] последовательно выражена точка зрения, согласно которой главными признаками слова являются в совокупности фонетические и грамматические и при выделении слов те и другие надо обязательно учитывать. В то же время один из авторов книги подчеркивает, что нет логических оснований для совпадения фонетического и грамматического слова [Matthews 2003: 286]. У И. А. Мельчука фонетические признаки слова рассматриваются лишь как «связность в рамках означающего», один из четырех видов связности, присущей типичным словоформам [Мельчук 1997: 200–203]; в число конституирующих признаков слова они не входят.

Фонетические слова при любом их понимании слишком явно расходятся с традиционным представлением о слове в европейских языках. Прежде всего, это связано и с безусловными служебными словами, и с единицами неясного статуса вроде тюркских или японских падежных показателей (оба класса или лишь второй из них называют клитиками, см. ниже): те и другие, как правило, не имеют собственной акцентуации и не отделяются паузой. Однако для более «экзотических» языков нередко слово понимают именно как фонетическое слово. Например, в японистике так поступали Окумура Мицуо [Okumura 1954], Дж. Дж. Чью [Chew 1973: 6–7], Е. Д. Поливанов в ранней книге [Поливанов 1917: 64] (позже он пришел к иному определению слова, приводившемуся выше, где, однако, также учитывались фонетические критерии как второстепенные). Представляется, что нет оснований считать, будто критерии ударения или паузы для японского языка подходят лучше, чем, скажем, для русского 12 12 Для ударения скорее можно было бы предполагать обратное: русское динамическое ударение – более сильное средство выделения речевых отрезков, чем японское музыкальное (в японской лингвистике, в отличие от русской, лексические единицы, различающиеся лишь ударением, считают омонимами). . Просто там, где нет традиции выделения слов (или эта традиция существенно иная, как в Японии), скорее принимаются в расчет сравнительно легко применяемые критерии.