Владимир Блецко: Лишние части

Стоять поздней ночью на автомобильном мосту над рекой в моросящий дождь – моё любимое занятие. Обычно в это время тихо и спокойно вокруг. Огни города полосами света скрещиваются в воде и тянут ко мне свои пальцы-лучики, вбирая в себя моё сознание. В такие моменты, переставая быть собой, я чувствую мир своим, родным, лёгким. Мерцание реки дрожит настолько близко к мыслям, что перестаёшь понимать, кто из вас думает – ты или река. Или ночь. Облокотившись о перила, я считаю счастливые секунды мира внутри.

– Стой, стрелять буду! – раздаётся голос где-то позади. Мой покой нарушен. Зачем мечущиеся люди во тьме, портят эту тьму? Не понять. Повернувшись в сторону раздавшегося голоса, наблюдаю из под низко надвинутого капюшона картину преследования мужчины мужчиной. Да Бог с ними, с поведенческими нормами! Проку с политики сохранения правопорядка, если в головах ничего не держится? Воевать нужно в идеале «во имя чего-то», в крайнем случае «за что-то», но не «с кем-то» – смысла не будет. На моих глазах разворачивается привычная картина – преступник и бегущий по его пятам полицейский. Одно и то же, как всегда! Страж, у тебя в руках оружие! Сними ты этого бегуна, если уж так хочешь его догнать! Нет! Культура проповедует стрелять только в ответ, в лучшем случае – сначала предупредительный в воздух. А самый оптимальный вариант – не стрелять вообще. Вы серьёзно? Он ведь убегает. Разве не проще распределить роли сразу? Жертва всегда бежит. Воин сражается. Хищник нападает. Это уже человек выдумал ловушки, хитрости, стратегию. Впрочем, думал, что выдумал. Человек изменчив. Вот и сейчас! Жертва резко останавливается, разворачивается и, вытянув вперёд в своей руке, как оказывается, пистолет, стреляет почти в упор бегущего за ней стража правопорядка. Полицейский, ответно вытянув руку с оружием, ловит собой пулю, роняет своё оружие и валится на тротуар, в сторону отлетает вслед за выпавшим пистолетом от падения рация. Преступник исчезает. Полицейский корчится на земле. Чего он добился? Добился ли? И что из этого норма? Ничего. Нет нормы. Я иду к побеждённому человеку. Теперь он уже не охотник, не преследователь. Гибнущий организм без характеристик. По асфальту в мою сторону струятся ручейки воды, тянущие тонкие багровые полоски смеси прозрачной влаги дождя с кровью этого человека.

– Помогите! – шуршит полицейский, когда я склоняюсь над ним. Он видит только мои глаза – не так давно в нашей стране прошла эпидемия с карантинным режимом, и многие до сих пор носят санитарные маски в пол-лица. Белые, цветные, с вышивкой. Ценители всего прекрасного, мать их. Я ношу черную маску. Эстетично, мило. И я не люблю микробы.

– Присядьте, я должен снять Вашу куртку, – мягко говорю ему.

– Вызовите скорую! – просит он.

– Нет времени, я сам доктор. Вы теряете кровь. Нужно её остановить! Немедленно, – приказывающим тоном объясняю я. Помогаю сорвать с него куртку. Правый рукав его куртки тяжёл, по пальцам раненого плывёт масляно-красный ручей. Я вытаскиваю свой карманный складной скальпель моего личного изобретение, что ношу с собой постоянно, и вспарываю ткань рубашки, оголив руку потерпевшего до плеча. Рана уникальна. Пуля, войдя в рукав, скользнула вдоль руки полицейского, слегка надрезав кожу по длине предплечья, так, что она разошлась, порвав на своём пути парочку вен и глубоко засев в сгибе локтевого сустава. Я сдёрнул ремень с брюк мужчины и перетянул плечо раненого, потом отрезал рукав и, стянув рукавом разрезанную кожу на его руке, заставил зажать часть ткани локтем. Полицейский несколько раз взвыл, но подчинился, он всё ещё косится подозрительно на непонятный ему нож в моей руке. Когда первая помощь была оказана, я подал ему рацию, он немедленно вызвал скорую с её помощью.

Дождь постепенно омыл тыльную сторону предплечья, и я увидел, что на правой руке потерпевшего есть давно зажившие небольшие порезы и ожоги.

– Значит, ты уже пытался его направить? – спросил я попутчика. Темный силуэт обречённо кивнул.

– Кого? – удивился полицейский. Он растерялся, услышав, что я говорю, смотря мимо него куда-то. Судорожно сглотнул и покосился на скальпель в моей руке. – Надеюсь, ты не больной?

– Нет, я лечу людей, – сказал я с сочувствием. – Тебе долго не везло. Это видно по горьким морщинам на лице, состоянию тела, одежде. Даже мимика твоя выдаёт, что ты всегда терпишь, но давление на тебя не прекращается. Верно? Карма, брат, – я чётко видел чёрную, обвивающую два пальца на руке раненого человека, нить. Издалека послышалась сирена приближающейся скорой помощи.