Алексей Чурилов - Участие третьих лиц в исполнении гражданско-правового обязательства

существо обязательства раскрывалось через субъективное право кредитора, а не субъективную обязанность должника, как во всех последующих кодификациях. Так, в ст. 107 ГК РСФСР 1922 г. имела место норма следующего содержания: «В силу обязательства одно лицо (кредитор) имеет право требовать от другого (должника) определенного действия, в частности, передачи вещей или уплаты денег либо воздержания от действия». Однако уже в ОГЗ СССР и союзных республик 1961 г. нормативное предписание части первой ст. 33 гласило: «В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности». Именно подобная трактовка обязательственной связи оказалась наиболее удачной и без каких-либо изменений была воспринята ГК РСФСР 1964 г. (ст. 158), ОГЗ СССР и республик 1991 г. (п. 1 ст. 57), а затем и ГК РФ (п. 1 ст. 307). . При этом субъективному праву кредитора всегда корреспондирует субъективная обязанность должника, содержание которой сводится к необходимости совершения последним определенного активного действия.

Казалось бы, право кредитора на активное действие должника должно восприниматься в качестве аксиоматичного положения. Между тем отношения экономического базиса вызвали к жизни такие конструкции, которые ломают общее представление об обязательстве как исключительно связи кредитора и должника. Речь идет о третьем лице, которое в установленных законом, иными правовыми актами, а также соглашением сторон пределах может оказать воздействие на динамику обязательственного правоотношения. И то, что еще в римском частном праве рассматривалось через призму строго личного характера, когда кредитор имел личное право требования, обращенное к должнику [3] См., напр., G. Mousourakis , Fundamentals of Roman Private Law. Springer-Verlag Berlin Heidelberg, 2012. P. 183. Римское частное право отрицало возможность участия третьего лица и на стороне кредитора, в частности, это выражалось в недопустимости заключения договора в пользу третьего лица по принципу alteri stipulari nemo potest (никто не может получить стипуляционное обещание в пользу третьего лица). Как отмечали И.Б. Новицкий и И.С. Перетерский, это правило следует из древнего принципа ut unusquisque sibi adquirat quod sua interest; ut alii detur, nihil interest mea (пусть каждый приобретает для себя то, в чем именно он имеет интерес; мне дела нет до того, чтобы другому было дано). – См.: Римское частное право: Учебник / под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. М.: Зерцало, 2012. С. 352. Указанный подход сохранялся в римском частном праве вплоть до второй половины первого тысячелетия. Позже господство кредитора над должником стало признаваться частичным, направленным на совершение определенных действий. – См.: Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М.: Статут, 2003. С. 287–288. , сегодня выступает скорее в качестве исключения, ограничивающего возможность привлечения третьего лица к исполнению обязательства как на стороне должника, так и на стороне кредитора.

Однако как бы мы ни относились к роли третьего лица в динамике обязательства, одно остается неизменным: только для обязательственного правоотношения (в отличие от вещного, неимущественного и организационного) характерно то, что управомоченное лицо называется кредитором, а обязанное лицо – должником [4] Так, Д.И. Мейер писал, что лица, участвующие в обязательстве, называются сторонами. См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право. В 2 ч. изд. 2-е, испр. (Классика российской цивилистики). М.: Статут, 2000. С. 440. ; эти лица настолько конкретны, насколько вообще может быть конкретизировано обязательство за счет тех прав и обязанностей, которые характеризуют участников соответствующего правоотношения. Именно поэтому доктрина гражданского права по критерию межсубъектных связей относит обязательство к относительным правоотношениям. И если в абсолютных правоотношениях управомоченной стороне противостоит неопределенный круг обязанных лиц, который в общем виде можно описать конструкцией «другие лица» или «третьи лица» [5] В абсолютном правоотношении, несомненно, третьим лицом является любое лицо, тем самым формируется неопределенный круг лиц, поскольку в таких правоотношениях определен только носитель субъективного права, который может требовать от любого третьего лица не препятствовать реализации данного субъективного права. – См., напр.: П рокопьев А.Ю. Абсолютные и относительные гражданские правоотношения: общее и особенное // Современное право. 2015. № 11. С. 34–39. , то в обязательственном правоотношении появление любого другого (третьего) лица, отличного от кредитора или должника, должно восприниматься как аномалия, наличие которой допустил закон, отозвавшись на потребности отношений экономического базиса. Учитывая такую оговорку, отечественная доктрина гражданского права выделяет две основные категории субъектов обязательства – стороны и третьи лица [6] См., напр.: Советское гражданское право / под ред. О.А. Красавчикова. М.: Высшая Школа, 1985. Т. 1. С. 414. .

Читать дальше