Лев Исаков - Этногенез Руси и славян. Над вечным покоем

это либо следствие адаптации кроманьонцев условиям обитания у границы ледника (общая трансформация формы тела к максимальному объёму при минимальной поверхности, в частности брахицилизация),вполне возможная на пространстве в 20 тыс. лет от Костенковских кроманьонцев 40 тыс. д.н.э. до Сунгирских «метисов» 20 тыс. д.н.э.;

динамическое состояние расогенеза, ещё не оформившего разделения рас из общего предка, в чём достаточно усомняет наличие вполне отделившегося более раннего кроманьнца-европеоида Костёнок;

/если вдуматься/ вполне жизнеспособный подвид на общем поле полиморфного вида (по В. Алексееву); или одна разновидность из смеси «разновидностей одного полиформного подвида, ещё не разделившегося на расы» позднепалеолитического человечества (по В. Бунаку) … Из-за того, что в определениях не дано разделяющих подходов двух мэтров к дефиниции человечества как вида, полиморфный он или сборный, возникает подозрение, а не тавтология ли это типа «масло масляное» – существенно, что две разные посылки, породившие немалую дискуссию, выводят на общий пункт пересечения.

Данные популяционной генетики вместе с современными методами датировок дают и резко отстранённый, и как-то совпадающий материал…

Они:

резко удревняют эпоху Костёнок – Сунгири (на 5000—10000 лет) и выразительно сближают их антропологический и археологический материал, в частности по Стрелецкой субкультуре Костёнок;

связывают насельников Сунгири с «америндами» Солютри, кроме общности антропологического типа, ещё и по Y-хромосоме C1a2; и по ней же с носителями Западноевропейской Ориньякской археологической культуры (33 тыс. д.н.э.) и Центральноевропейской культуры Дольче-Вестоницы (30 тыс. д.н.э.);

по наличию таких же субкладов C1a2 в Малой Азии (Турция) вплоть до неолита (7 тыс. д.н.э.) её продуцент представлял устойчивый антропологический тип;

по антропологической и генетической схожести в непрерывном пространственном поле от Аквитании до Поволжья (до Зауралья по материалам пещер Башкирии) на совпадающем периоде времени Сунгирские люди даже в случае предельного критицизма могут заявляться как одна из географических адаптационных линий западно-евразийского кроманьонца…

Рассматривая в общей перспективе ситуацию периода «мезолит – энеолит» в регионе, нельзя не обратить внимание, что эта антропологическая «неровность» сохраняется у его населения вплоть до 9 тыс. д.н.э. – Шигирское население Зауралья по реконструкции М. Герасимова; присуща носителям археологических культур и субкультур Западно-Евразийского Севера от Среднерусского водораздела до Северной Скандинавии 8—2 тыс. д.н.э. вплоть до «волосовской», антропологическую близость с которой начинают усматривать последнее десятилетие и в вошедших на рубеже 3—2 тыс. д.н.э. на её территории с запада «фатьяновцах» и «балановцах»; как и у прошедших в 18—16 в.д.н.э. в своём рейде от Алтая до Финляндии «сейминце-турбинцах» (согласно материалам реалистической пластики турбинской художественной бронзы, проанализированной И. Ковтуном).

В этой связи многое говорит археологический материал и перемены в его трактовке у исследователей последних 2-х десятилетий: обращено должное внимание, что миграционные перемещения археологических маркеров культур в регионе отнюдь не сопровождаются исчезновением предшествующих; налицо материал сосуществования длительное время старых и вселившихся культурно-этнических артефактов вплоть до широкого симбиоза в археологических новообразованиях. На основе этих представлений многое, ранее соотносимое с миграционным вхождением, начинает трактоваться следствием автохтонных процессов сращивания культурно-исторического опыта, возникшего вследствие не завоевания, а подселения нового населения к автохтонному. Так выразительно переменилась оценка прекращения жизнедеятельности древних поселений Оленеостровской культуры 6—2 тыс. д.н.э. в Прионежье – причину этого начинают искать в его миграции на юг, в район Валдайской возвышенности, где появилась характерная для Обонежья «валиковая керамика»; необычный характер фатьяновских поселений, зачастую возникших на площадках селищ «волосовской культуры», начинают рассматривать, как свидетельство относительно мирного вхождения «фатьяновцев» на территорию близкого по культуре и в антропологическом смысле населения, или даже преемственности развития из первых – что кажется чрезмерным. Обращается внимание на постоянное присутствие «волосовского субстрата» вокруг и в районах фатьяновско-балановского расселения, только опираясь на поддержку которого пришельцы смогли выдержать многовековой натиск предскифского этноса степной «Абашевской культуры». Отдаётся должное тому факту, что к 3-й четверти 2 тыс. д.н.э. балановцы и волосовцы с широким участием «пост-сейминского субстрата» образовали устойчивое этно-политическое образование по правобережью Камы до Вятки, просуществовавшее до 8 в. д.н.э., и сметённого только массовым вторжением степных и лесостепных этносов Южной Сибири (скифы и савиры, выходившие в Европу).