Алмаз Браев - Два тоталитаризма. Two brothers

Начальник – руководитель поменьше типа директора или бригадира приходит и сообщает всем волю (план, инструкцию) секретаря, а секретарь взял волю генерального секретаря. И все начинают сообща решать эту волю – план в зависимости от количества работников. Пролетарии, рабочие, колхозники работают значит, выполняют план – волю, вся страна выполняют, напрягаются или делают вид. Агитаторы обсуждают нужность и важность на пламенных или лицемерно пафосных, или просто формальных и нудных, смотря какой уже опыт, собраниях, труженики проливают три ведра пота, а может тоже делают вид, механически на автомате каждый день ходят на работу, что не освобождает никого от ответственности, хотя бы даже моральной.

Предположим один вариант из ранних вариантов, когда ответственность была не только моральной: выходит начальник исправительно -трудового лагеря для врагов народа и сообщает: «Сегодня план повышается на 5 процентов. Каждый день теперь будете давать на 5% больше». Зэки молчат. «Есть вопросы?», – спрашивает начальник лагеря. «Нет вопросов». Конвойный! Тут из смурной, безлико серой, тоскливой толпы раздается: «А пайка будет увеличена, начальник?». «Кто сказал?», резко отреагировал начальник лагеря. «Шаг вперед!».

Конечно никто не будет делать никакие шаги. Если начальник не повторит. Здесь приводится гротескный вариант командно -административной крайности: я начальник – ты дурак, а условному дураку слова не давали. Все, кто научен своим жизненным опытом знает, что в такой системе инициатива наказуема, она почти такая же лагерная наглость. Лучше смешатся с толпой и тогда через тебя никто из начальников отыгрываться не будет. А начальник конечно захочет отыграться, чтобы показать другим, бей своих, чтобы чужие боялись. В лагере начальник лагеря может назначить бур, карцер, на воле начальник просто поднимет смельчака на смех или попытается это сделать, чтобы показать, кто в доме хозяин.

Почему в народе говорят молчи.

Сойдешь за умного или смирный телок двух маток сосет. А ведь на самом деле. И это не простой пересказ народной мудрости. Это приветствуемая парадигма общения сверху донизу. Это традиция. Смирный телок или сын строгого отца на самом деле имеет много чего, миску супа, но самое главное -большие шансы на наследство, чем строптивец или упрямец. Традиционный отец и родители не любят странных сыновей. Покладистых, послушных, может даже хитроватых. Такой сынишка тихушник наверняка приумножит семейные капиталы. А бунтарь все спустит на пустые фантазии или просто пропьет. Идеалисты, романтики и фантазеры по хозяйству ни к чему.

Наверху точно такая же кадровая политика.

Система ищет телков, хитроватых, послушных, лицемерных, но исполнительный и не перечащих начальству, а угождающих – почитающих. Смирные сыновья почитают любого, даже недостойного отца. Какая им разница, какой у них отец, он отец и все тут. Пусть он хоть ничтожество, вор или еще какой моральный нарушитель, главное, что он завещает дело и добро. Точно такая же кадровая политика у власти. Один в один. И карьеристам все равно, какая власть, пусть хоть тотальная, пусть хоть административно -командная. Пусть хоть коррупционно -воровская, гнилая, аморальная – хоть какая. Главное, что она пустит в закрома государства как к наследству отца. Ну разве не хочет командно -административная власть, чтобы сыновья были истинно покорными и исполнительными? Оттого начальникам не важно, что их подчиненные карьеристы и подхалимы и что они врут. Они сами когда то приспосабливались, чтобы отцы их погладили. Что внизу в традиционных семьях, что во власти картина не меняется.

Провинциальная власть набирает провинциалов.

В этой системе идет контр эволюционный отбор.

Отрицательная селекция. Провинциалы не есть перед общества, они есть его зад. Отцы мещане и секретари партии выбирают одинаковых телков по своему образу и подобию. Отсюда такая система застоя и загнивания. В центре государства сооружается овин. Система приспособленцев не имеет другой морали и другой идеологии, кроме традиционной, что есть традиционная мораль выживания. Потому в центре сооружается овин или загон для коровы. Только прикладная система хороша для мирного времени и то, не очень долго. Как только возникает опасность, хозяйские люди уходят в леса или откочевывают в степь – ты меня не трогаешь, а я тебя. А пока я отсижусь до лучших времен, погуляю, помолчу. Мальчиши плохиши уступают место для подвига другим. Зачем рисковать. В момент форс мажора все потенциальные приспособленцы прячут не только себя и добро, но и улыбки. Жизнелюбивые лучезарные улыбки исчезают за губами. Они тут не просто сосут языки, они тут просто молча губами хлопают. А на сцену выходят их антиподы, – авантюристы и пройдохи. И начинают. Если конечно риск снова не велик, то это конечно будут пройдохи. Если риск будет запределен, то пройдохи будут за кустами со своими жизнелюбивыми приспособленцами братьями. Это больше подходит для героизма современных майданов, когда толпой можно управлять, как стадом алчных, эгоистичных животных.

Читать дальше