Array Коллектив авторов - Молодежь в городе - культуры, сцены и солидарности

В эти годы в городских домах культуры (домах творчества, домах пионеров и проч.) начинают работать дискотеки с барами и мини-кафе. Их аудиториями становится обычная, нормальная городская молодежь. Постепенно набирает обороты отечественный шоу-бизнес, пионерами которого являются первые поп-группы «нового» формата («Ласковый май», «Мираж», «НА-НА», «Руки Вверх!» и др. [25] Группа «Ласковый май» была зарегистрирована как вокально-инструментальный ансабль «Ласковый май» в Министерстве культуры СССР в мае 1896 г. (URL: http://laskovyi-mai.com/istorya.html). Группа «Мираж» была основана также в 1986 г. (URL: http://mirage-vocal.ru/). Группа «НА-НА» была создана знаменитым продюсером и рок-музыкантом Бари Алибасовым. «“НА-НА”» совершила своеобразную сексуальную революцию в России», – написано на официальной странице группы ВКонтакте (URL: http://www.na-nax.com/). О группе «Руки Вверх!» впервые услышали в 1995 г. (URL: http://rukivverh.ru/about/index.htm). Все перечисленные коллективы были популярны в 1990-х и начале нулевых, также продолжают пользоваться популярностью и в настоящее время. ). Для них был характерен новый чувственный, эпатажный язык и откровенно сексуализированные имиджи. Аудиториями этих поп-групп, как и везде в мире, становятся подростки и школьники. Ширится движение фанатов, масштабы которого уже тогда были сопоставимы с европейскими и американскими аналогами. Отдельная роль в переформатировании молодежного постсоветского пространства принадлежит развивающимся информационным технологиям и, пусть медленной и далеко не повсеместной, компьютеризации: от первых игровых приставок («Денди» со сменными картриджами) и пейджеров к первым сотовым телефонам. Начинают развиваться игровые провиртуальные культуры, открываются первые интернет-кафе. Яркие субкультуры привлекают к себе внимание медиа и культурных антрепренеров, эпатажные имиджи используются в массовой музыкальной молодежной культуре. Вместе с тем в ситуации стремительного роста спальных городских районов вокруг предприятий и заводов, население которых составляют в основном переселенцы из близлежащих сел и деревень, начинают активизироваться молодежные группировки, объединяющие депривированную, часто криминализированную молодежь, ориентированную на агрессивный контроль своих локальных территорий; для этих сообществ была характерна жесткая патриархальная маскулинность и культ физической силы. Участники группировок на достаточно долгое время становятся «санитарами» городов: они устраивают облавы в местах сбора и тусовок неформалов, психологически и физически борются с субкультурщиками , отстаивая свое право на центральные городские пространства. После скандальной публикации в «Огоньке» статьи «Любера» [26] Статья про бандитствующие молодежные группировки в подмосковном городе Люберцы была опубликована основателем «Коммерсанта» Владимиром Яковлевым в журнале «Огонек». Речь шла об агрессивной молодежной группе, которая специально приезжала в столицу заниматься «чисткой» города в центре Москвы на Старом Арбате. Они избивали «неформалов» и гомосексуалов, нападали на открывающиеся частные ларьки, издевались над бомжами, мигрантами, «кавказцами», выходцами из Средней Азии. Сами себя они называли «санитарами русской столицы». люберами стали называть молодежные группировки. Как правило, они были локализованы в местах комплексного проживания, отдаленных кварталах растущих провинциальных городов, состоящих из сельских переселенцев, или на пригородных территориях российских столиц и мегаполисов. На определенное время группировки становятся ключевыми героями медийных проектов и моральных паник, появляются первые отечественные исследования этого феномена [Салагаев, 1997; Stephenson, 2001; 2015]. Кроме участников группировок (группировщиков), не менее интересными персонами для исследований и СМИ становятся так называемые гопники. Дискуссии вокруг термина (кого и по каким внешним параметрам, практикам или разделяемым смыслам можно/нужно/не нужно относить к вышеназванной категории), а также критика, касающаяся реальности существования самого феномена, не утихают до сих пор. Исследование [Пилкингтон, Омельченко и др., 2004], которое уже цитировалось в этой статье, позволило подробнее рассмотреть особенности групповых идентичностей гопников. Между ними и неформалами разворачивались не только символические, но и реальные битвы за право на город (центральные улицы, дворовые площадки, клубы и дискотеки), а также за разделяемые группами значимые ценности и смыслы идентичностей. Уже тогда ключевыми точками ценностных напряжений и конфликтов были: отношение к Западу (открытость или закрытость), гендерный режим (патриархат или гендерное равенство), культурные и музыкальные предпочтения (рок или попса и шансон). К началу тысячелетия наши исследования зафиксировали своеобразную победу гопников, которые практически вытеснили неформалов с публичных городских пространств [Омельченко, 2006]. Исследования того времени фиксируют сложные процессы переформатирования и переконфигурации, проникновения и взаимовлияния гопнических и неформальных культурных имиджей, стилей и идей. Появляются гопнические субкультуры – например, бонхеды, гламурные панки и готы, субкультурные имитаторы и буферные культуры. Субкультурные сцены фрагментируются, внутренние подгруппы отказываются от навязываемых поп-культурой имен. Начинается поиск особых, аутентичных идентичностей внутри классических субкультурных сцен: готов, скинхедов, панков, тедов.