Владимир Жданов - Код вечного бытия

Но сейчас-то вокруг самолета не грозовые, а – настоящие горы! И небо – чистое, лишь какая-то непонятная дымка все более окутывает самолет! Пытаюсь напряженно следить за заклепками, скрепляющими крыло, они также начинают свою пляску в гнездах, как будто вот-вот выскочат на свободу! И поэтому лишь толчок Джокера в бок заставляет меня взглянуть на край крыла. Взглянуть и – похолодеть! На плоскость крыла как бы заползал огромный в десятки метров розовый удав. Как в телефильмах про джунгли Амазонии он ровно струился, не касаясь металла и складываясь в какие-то фигуры…

– Розовый шнур! – выдохнул Джокер, и я в очередной раз похолодел, осознав реальность опасности за окном. С «розовым шнуром» я уже имел дело в 2003 году, я тогда первым взял интервью у калифорнийского фаната полетов шатлов, снявшего на цифровую видеокамеру, светящийся L-образный объект, коснувшийся инверсионного следа от тормозных двигателей, только что пролетевшей «Колумбии». И сразу после этого началось разрушение космического аппарата. Этот же L-объект был зафиксирован радаром на участке спуска «Колумбии». И до того и позднее L-аналоги розового цвета гигантских размеров (до сотни километров) наблюдались со спутников во время гроз над Африкой. Из-за изменчивости форм они были названы «розовыми шнурами» и отнесены к разряду редких молний неизвестной пока природы (как и возникающие там и тут шаровые молнии).

Пока я, как неисправимый «испытатель Природы», пытался, глядя в одну точку, определить какого оттенка данный «шнур» – розово-лилового или розово-сиреневого, Джокер в очередной раз охнул: – «Z!» И я сразу взмок, осознав, что Это всё могло Значить, в первую очередь для меня, чья фамилия начинается с той же буквы!

Решив, что это «пришли за мной», мой мозг тут же начал выдавать варианты памятных вех, которые останутся после меня в журналистском мире. И это-то меня окончательно сломило: такого мистического стирания в порошок предмета моей профессиональной гордости невозможно было придумать даже Хичкоку!!! Это уже – библейские масштабы: «я тебя породил, я тебя и убью»! Ведь я в случае с «Колумбией» и «шнуром» смог опередить с сенсационым интервью и «статьёй века» (оцененной потом в премию Пулитцера) наших извечных соперников «временщиков города Ангелов» на их собственной лужайке Западного побережья. И вот – «финита ля комедия»: «шнур» возвысил меня, как журналиста, и теперь «шнур» пришёл за мной, как за простым смертным!

Но если столь высока планка кары за мою вину, то в чём она – эта «моя вина»?

И какова тогда «цена вопроса», как с легкой руки полу-замаскированных коррупционеров, стали упрощаться до ситуации «красных фонарей» [15]любые сложнейшие дискуссии и переговоры.

Лежащая на поверхности, доля вины – в излишней авторской щепетильности: «не подпишу того, что написал не сам!» Это – как бы отблеск корпоративного протеста (активно поддерживаемого мной) тех, кто может сносно писать сам, против мутного вала нахрапистых «бездарей пера», нещадно эксплуатирующих труд, так называемых «литературных негров». Но ведь в навязываемой мне репортажной хронике все – правда, и я доподлинно знаю, что это – продукт деятельности электроники-XXI, нет там «эксплуатации человека человеком». И моя затяжка с подписью – не более чем необъяснимый выпендрёж…

Значит дело – в другом… И, значит, я сам стал участником столь потрясшего когда то моё юношеское воображение наблюдения древних: «Судьба ведет тех, кто хочет, и тащит тех, кто не хочет!» Значит «шнур» за окном – грозный намек: «Не мельтеши! Не передергивай карты в Большой Игре, чьи Правила установлены не тобой! Оставайся верным своему, выстраданному собственной жизнью, Кредо, тождественному этим самым Правилам!»

Тем временем «шнур», принявший форму Z, стал медленно смещаться назад, к двигателям самолета… Я как завороженный, глядя на Z в окно, начал медленно открывать конверт и доставать свой Parker. Z также почти остановился…

Когда же я после обязательного поиска глазами места для подписи на листке, снова посмотрел за окно, Z куда то исчез (?!). Я не успел спросить Джокера:

– Что все Это значит? – как в динамиках раздался голос капитана «Боинга»:

– Господа, в связи со сбоями в работе правого двигателя, я принял решение совершить вынужденную посадку для выяснения обстоятельств.

Капитан лукавил: посадка была не вынужденной, а – экстренной, поскольку мы не вырабатывали топливо в полете по кругу, а камнем падали вниз. Приземление также было совсем не штатно жестким…