Владимир Жданов - Код вечного бытия

– Ну как? Впечатляет? Вот прочти еще это.

Протягивает конверт, а в нем листок рисовой бумаги. Читатель уже знает, что – там. Я читаю, недоуменно смотрю на «подателя сего» и начинаю тараторить:

– Нет! Я не писал этого репортажа, я заканчиваю наброски другого текста, порученного мне моей редакцией. Я не могу подвести моего друга Джорджа Х, меня не поймут мои коллеги и мои читатели. Я независимый человек, член трех десятков творческих союзов и гильдий и везде я – «срываю аплодисмент» как глашатай авторских свобод, черт возьми!

– Стоп, парень, стоп! – Джокер поворачивает крутящееся кресло, на котором я сижу, к зеркалу – Кто это там?! Вы – знакомы?

– Н-да! Вот уж действительно: черт его, знает кто – там!

Из зеркала смотрел на меня некто мало знакомый внешне (?!) Но эмоционально очень знакомый тип – всегда возбужденный «борец за творческие и иные свободы».

– Неужели я так же смотрюсь на трибунах всех этих гильдий и союзов?!.. Зря я в свое время отказался, из-за цейтнота, от тренинга по эстетике дискуссии! Тогда только появились видео-камеры, и продвинутые психоаналитики сразу смекнули: на этом можно дополнительно заработать! Всего делов-то – довести спорщиков до «белого каления», снять это «скрытой камерой» и показать им же с комментариями: «здесь Вы были бестактны, здесь – не извинились, тут – наступили коллеге «на мозоль» и посмотрите, что из этого вышло!» Но я ведь тогда был молод, наивен мол «честность до Капитолия доведет», «кожей чувствовал» свое кратное превосходство в интеллекте и искренности почти над любым собеседником.

Бессвязный, растерянный бег моих мыслей прервал голос Джокера:

– Так бывает у многих ответственных и честных… Не переживай, я сам – такой же. Только у тебя явный перебор с «Я», «мои». Советую забыть это и подумать про нас, Них и ЭТО! Подумать и подписать!!!

Я уже отвернул кресло от зеркала и последние восклицательные знаки воспринял не как очередной Знак Свыше (в реальности которых я здесь перестал сомневаться), а как зажим моей авторской Свободы. Поэтому, неожиданно для себя я произнес:

– Хорошо, я подумаю! Ответ дам после разговора с главным редактором газеты. Я должен думать и о десятках тысяч читателей, Они ждут моего репортажа, Он был заранее сверх разрекламирован!

Джокер явно не ожидал такой затяжки результата. Он посмотрел на меня тяжелым, ответственным взглядом, вздохнул и в разбивку произнес:

– Ты очень рискуешь, Джим! Твоя газета, твоя долбаная зависимость от неё, это – пыль на Дороге к Истине! Я думал, что ты был искренен, когда на семинаре с энтузиазмом воспринял такое сравнение сделанное нами всеми!

– Я же не отказываюсь! Я понимаю как ЭТО – важно! Но я же не писал Этого!

Эти мои вчерашние слова Джокер не услышал, настолько стремительным был его разворот на пятке и уход из комнаты. Так и я не успел, как-то отреагировать на столь неожиданное сегодняшнее предложение, настолько стремительным был взлет (почти вертикально вверх) полупустого «Боинга». Взлет в абсолютно чистое утреннее небо.

Всегдашняя привычка дотошного туриста заставила меня на секунду забыть об остроте момента и взглянуть в окошко, чтобы напоследок оставить в памяти покидаемые красоты. Но это повторное невезение: вновь заоконный «пейзаж» огромного крыла самолета, слегка подрагивающего от натуги при взлете. Перевожу глаза на края крыла, может быть там что-то увижу.

И, как пишут в модерновых триллерах «волосы дыбом встали у меня на спине»! А как им не «встать», если услужливая память выдала «архивную» справку из пережитого ранее. То, что ты сейчас видишь с краем крыла не – глюки, а повтор с чуть не случившейся 02.7.02 года катастрофой твоего самолета, пытавшегося проскочить сквозь грозовой фронт. Повтор, надо сказать, начался стопроцентный: края крыла начали вибрировать всё с большим размахом, тогда это было около метра, теперь – не меньше. Эти взмахи передавались на корпус, и самолет стал сильно дрожать. Такие удары сопоставимы лишь с быстрой ездой на армейском джипе, у которого колеса не круглые, а – квадратные. Звук при этом такой, как будто великан бьёт кувалдой по самолету. Пассажиры повели себя – так же, как четверть века назад: дети завыли от ужаса, взрослые начали вторить им мольбами и молитвами.

Я вспомнил себя тогда: ужас вперемешку с яростью от бессилия как-то повлиять на ситуацию. Много лет назад я из полуосвещенного салона самолета неотрывно смотрел в ночное окно: как нас окружали, феерически подсвеченные полной луной темные грозовые горы, то и дело, вспыхивающие изнутри от пронзающих их насквозь гигантских молний. Звуки от молний были как мощные глухие удары, но не по корпусу, а непосредственно «по мозгам», после этого уши закладывало и казалось, что двигатели самолета глохнут. Но это глохли уши всех пассажиров, и их истерика после мгновений тишины усиливалось многократно! Действительно ужас был апокалиптический! Ты перестаёшь слышать абсолютно всё: собственные и соседские вопли и стенания, удары кувалдой о корпус, спасительный рокот двигателей самолета! Мёртвая тишина в самолете и вокруг него… только мистически медленно, проплывающие мимо застывшего на месте самолета грозовые Сцилла и Харибда… и – неподвижно висящая в небе надо всем этим абсолютно полная и мёртвенно белая Луна.