Леонид Исаенко - Волны памяти. Книга первая

В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью,

Вся, млея пеною морской

И всепобедной вея властью,

Ты смотришь в вечность пред собой.

…Ещё пара дней и, проскочив левантийские воды и берега, мы подваливаем к входу в Суэцкий канал.

Короткая, но нудная ожиданием своей очереди стоянка в Порт-Саиде. По судну выставлена вахта «нос-борт-корма». К сожалению, отдалённейшие, седьмая вода на киселе, потомки строителей пирамид выродились в народец пронырливый и не обременённый комплексами. Во всяком случае, та его бомжеватая часть, что обитает в порту и припортовых окрестностях. Любой из местных, ступивший на палубу, так и норовит стянуть какую-нибудь корабельную бронзу-медяшку. Пойдет она для изготовления «золотых» изображений Нефертити, фараонов, верблюдов, священных скарабеев, кошек и прочей обожествлённой живности, короче, всей той ерунды, что так востребована неприхотливым туристическим людом. Как мухи на мёд местные льнут к судну.

Один такой любопытный, вероятно на запах, протиснул голову с безразмерной рукой и половиной туловища в открытый иллюминатор камбуза, пытаясь отвинтить бронзовый кран над посудомойкой. Не примеченный им из-за резкого перехода со света в темноту кок Кирюша схватил свинячью башку – наш будущий борщ и гуляш, – лежавшую на разделочной доске и начал елозить её рылом по чумазой физиономии египетского бомжа. Тот оказался голосистым малым. Едва не оставив уши в проёме иллюминатора, вырвавшись на свободу, он в ужасе бежал по набережной, оглашая окрестности пронзительными воплями.

А то! И не так заорёшь. Окрест мгновенно разнеслась новость: у русских на камбузе работает чудовище со свиной головой. Эдакий свиноголовый Анубис.

Наконец, с томительными остановками втягиваемся в канал, поражающий время от времени нелепыми видениями застывших среди песков судов встречного каравана в невидимом даже со спардека за барханами параллельном канале.

С берега, вознесённые над песками Синая как символ Востока и дань прошлому, нас провожают равнодушно-бесстрастными взглядами корабли пустыни – верблюды. Где-то справа, в зыбких струях марева, остаётся немыслимая древность – пирамиды и храмы фараонов. Ближе, на берегу залива возвышаются пирамиды современные – нефтеналивные ёмкости Суэца. А слева, то почти рядом, то ещё дальше – буровые вышки у берегов Синайского полуострова с малиновыми тюрбанами газовых факелов ночью и пышным дымным шлейфом днём.

Всего неделя как вышли из Керчи, и вот уже идём Красным морем, первым морем бассейна Индийского океана. В узости Суэцкого залива, с западной стороны его, тянется близкий ещё, пустынный и сухой берег Африки. Голые, обветренные, безводные, цвета изрядно потёртой верблюжьей шкуры возникают и исчезают угрюмые острова: Ашрафи, северный и южный Кейсум, Губаль и самый большой из них – Шакер, со скелетами выброшенных на рифы судов. А сколько их там с фараоновских времён на дне?!

На душе беспредельно одиноко. Веет такой первобытностью, что нисколько не удивлюсь, если скользнёт вдруг в волне ихтиозавр или, прошуршав крыльями, щёлкнет клювом, усевшись на мачте, кожисто-зонтиковый птеродактиль, а с берега ближайшего острова плюхнется в воду туша какого-нибудь …донта. Только им и жить в этом безмолвии и безлюдьи.

Да, крепко повезло дефовскому Робинзону, что не попался ему островок вроде тех, что разбросаны в Красном море. А может, и были здесь свои Робинзоны, да судьба их оказалась не столь счастливой, и теперь некому о них рассказать?

Форштевень лижет синяя волна, но не ласковая, как в Эгейском море, а угрюмая, мрачная, или мне так кажется? Встречные суда, запыхавшись, спешат опередить друг друга, успеть к очередному каравану. Прошёл скотовоз с обречённо мычащими коровами на борту; просевший под тяжестью груза угловатый контейнеровоз; обшарпанный после долгого рейса рыбак; элегантно-белый, обтекаемый – весь стремительность и изящество, обещание романтики дальних морей и каютных приключений – круизный лайнер. Стыдливо прижимаясь к берегам, сливаясь с дымкой у горизонта, проскользнул морской обочиной номерной фрегат…

Океанские дороги сходятся здесь в одну, море насыщено судами всех размеров, типов и раскрасок. Наша скорость всего лишь десять узлов (это десять морских миль в час, миля – 1852 метра), мало-помалу даже те, кто вышел из канала позже нас, навёрстывая упущенное время, скрываются за горизонтом впереди, и мы остаёмся почти одни.