Василий Пимкин - Книга времени перемен

– Доехать до музея на такси от аэропорта, спуститься по лестнице и попасть в Музей автоматики? И снова встретить вас, а заодно и самого себя?

– Нет, здесь, увы, ваш «самый обычный путь» невозможен. Вся эта планета полностью настоящая, во всяком случае, даже если бы вы остались тут навсегда, вы никогда бы не смогли найти не только ни одного свидетельства обратного, но даже намёка на это. Это самый совершенный автомат из доступных самым совершенным слоям вашего восприятия. Это точная модель вашего мира. В масштабе один к одному. Кстати, тот расширяющийся цилиндр из кнопки, за которым вы проследили, как думаете, больше расширялся вверх или вниз?

Моя попытка вспомнить обрушилась стремительно, обнаружив полное отсутствие какой-либо опоры.

– Не трудитесь. Вверх. Луна тоже была собрана, вы не обратили внимания.

– И Солнце?

– Нет. Простите, я обещал объяснять, вместо это путаю вас вопросами, как будто того, как вы сами себя ими путаете, недостаточно. Теперь по порядку: кнопка на полу – для тех, кто добирается до неё на четвереньках или ползком, а ещё потому что кроме пола в этом зале всё равно больше ничего нет. Чтобы встретить себя, не обязательно ехать так долго и далеко.

Напротив меня сидел… я.

– Ясно, спасибо! Верните, пожалуйста, Курта обратно, я как раз уже почти вспомнил его… вашу… фамилию!

Я почти прослезился, прочитав на бейджике эталонного научного сотрудника «Курт Фридрих Гёдель».

– Нет, я не против встретиться с самим собой, но слушать объяснения от самого себя как-то… неудобно, что ли, – после длинного выдоха продолжил я.

– Отвлекает? Мешает сосредоточиться?

– Немного. Порядком, – я искренне смутился.

– Меня особенно радует то, что вы не развиваете в вашей небрежной манере тему ползающих посетителей.

– Да я уже понял, что заведение у вас то ещё.

Тем временем мне принесли карри и пиво, а Курту – чизкейк и пиво.

– Ешьте карри. Наслаждайтесь. Я всё-таки хочу успеть рассказать хоть что-то, пока у вас рот занят. Ваши, прямо скажем, скромные представления об удобстве видятся мне хорошим знаком. – наконец начал Курт в качестве экскурсовода. – Обычно посетители, пресытившись тем, что их забавляет, испытывают смесь опустошённости, запредельной скуки и такого же запредельного страха.

На мгновение я снова пережил собственные недавние впечатления, едва не подавившись. Разве можно перебивать человека, особенно с набитым ртом? Но я не мог не встрять: «Видовое кафе среди мирового культурного наследия. Чем плохо? Куда ещё пригласить внезапного коллегу для необходимых объяснений?»

– Все они тут же понимают, что могут оказаться в наилучшем возможном для себя месте, – продолжал мой экскурсовод, ничего не заметив. Или просто не подав вида. – И здесь начинается самое интересное. Это лучшее возможное место обязательно должно существовать в известном посетителю мире и достигнутом посетителем времени. Этот автомат работает только с памятью посетителей, а не с воображением. Здесь обычно начинаются разные неловкости, которые заканчиваются, впрочем, довольно быстро и однообразно: местом, изобильным девушками и выпивкой. Вы не представляете, сколько сотен поколений посетителей прошли здесь без какой-либо озабоченности закуской, в полной уверенности, что за ней достаточно протянуть руку. – Он запил кусочек чизкейка глоточком пива. – То, что почти весь алкоголь, который производит человечество за всё время своего существования, никуда не годится, и все стремятся сюда, чтобы хотя бы здесь вдоволь напиться тем немногим хорошим, это, безусловно, интересно. Вы уже и так поняли, что сейчас находитесь, насколько это возможно, близко к тому, что принято называть раем.

Я ел карри. Смотритель нагнетал. Гуляли туристы и олени, любуясь красивым закатом. Залив плескался, берег неспешно остывал. Насколько это возможно близко. Да и ладно. И хорошо.

– Впрочем, довольно о посетителях. Вы, весьма вероятно, захотите оставить отзыв о вашем визите, этих знаний о посетителях, пожалуй, достаточно, чтобы вас поняли. Пора вернуться в Музей автоматики к его главному экспонату. Вам уже ясно, что это не я, хотя многие другие с вами бы в этом не согласились. Я тоже автомат, и в Музее автоматики могу выступать в качестве экспоната, но посетители стали хотя бы изредка воспринимать нас как Музей автоматики не очень давно. У посетителей «Величайшего Храма Силы» или «Сияющего Зиккурата Влияния» или ещё какой-нибудь, простите, «Жалкой Нарциссической Дребедени», очень определённые предпочтения. Попав сюда, почти все не изучают экспозицию, а только и думают, как они будут выглядеть среди современников со своим отзывом о нас. Как считаете, почему многие посетители предпочитают видеть меня пожилым упитанным мужчиной с седой бородой? На Земле носителей такого образа не особенно любят. – Он ловко принял известный облик и озорно подмигнул.