Игорь Додонов - Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков

Ясно, что подобное массирование войск ударных группировок было необходимым. Но то, что проводилось оно за счёт войск правого крыла Воронежского фронта, было, как говорится, не от хорошей жизни.

Вот как характеризуют данное сосредоточение советские военачальники, непосредственно принимавшие участие в подготовке операции, – А.М. Василевский, бывший представителем Ставки ВГК непосредственно на месте событий, и С.М. Штеменко, работавший в Генштабе.

А.М. Василевский:

«Для создания ударных группировок пришлось идти на риск, как и под Сталинградом, и снять немало войск и средств усиления с второстепенных участков фронта» [7; 298].

С.М. Штеменко:

«Воронежский фронт, не имевший над противником общего превосходства в силах, смело пошёл на ослабление своих пассивных участков в интересах массирования войск и технических средств на главных направлениях» [48; 90].

Таким образом, никакого подавляющего численного превосходства у наступающих войск Воронежского фронта над противником не было. А умело проведённое массирование сил на направлениях ударов – это и есть воинское искусство. Это то же самое, что так успешно проделывали немцы в 41-м и 42-м годах. Что немецким генералам и фельдмаршалам, битым в зимних сражениях 1942 – 1943 годов «и в хвост, и в гриву», а после войны засевшим за мемуары и «Истории…», не хочется этого признавать – как раз очень понятно. Гораздо труднее понять их современных российских «подпевал», которые где только возможно кричат, что выигрывали мы сражения у немцев только за счёт гор трупов наших солдат.

Но вернёмся к вопросу численности противостоявших в Острогожско-Россошанской операции друг другу войск. Какова всё-таки она?

В советское время отечественные исследователи определяли численность острогожско-россошанской группировки немецко-союзнических войск в 270 тысяч человек и указывали на значительное превосходство её в численности над нашими войсками (в полтора раза) [21; 102].

Современный российский историк А. Исаев говорит о примерном равенстве сил по пехоте [19; 339]. Им подчёркивается в то же время, «что 23 стрелковым дивизиям (средней укомплектованности 7 тыс. человек) и 5 стрелковым бригадам противостояли 28 соединений противника, преимущественно потрёпанных в боях или лёгких» [19; 339]. Даже с учётом соединений 6-й армии Юго-Западного фронта, осуществлявшей вспомогательный удар (пять стрелковых дивизий, одна стрелковая бригада, две танковые бригады [9; 121], [35; 284]), говорить можно о примерном паритете и в количестве соединений.

На стороне противника было почти полуторное превосходство в авиации: на 208 боевых машин 2-й воздушной армии К.Н. Смирнова (из которых к тому же значительную часть составляли ночные бомбардировщики (примерно 1/5)) приходилось около 300 боевых самолётов немцев и их союзников [21; 99, 102], [19; 342].

Зато Воронежский фронт имел значительное превосходство в артиллерии и танках. Против 2 600 орудий и миномётов врага он располагал 4 379 орудиями и миномётами [21; 102], [19; 340]. Хотя, конечно, не весь артиллерийский парк фронта привлекался к наступлению, а немногим более 70% (3 150 стволов), но ведь артиллерия противника вообще была разбросана по всему фронту.

Что касается танков, то здесь цифры были таковы: у противника – 300, у нас – 896, то есть мы превосходили врага чуть ли не в три раза.

Интересен состав танковых сил Воронежского фронта: 112 КВ, 405 Т-34, 87 М3 «Ли», 29 М3 «Стюарт», 263 Т-60 и Т-70 [19; 341]. Хорошо видно, что большую часть (около 58%) составляли отечественные тяжёлые и средние танки (КВ и Т-34). Значителен процент (около 30%) лёгких танков советского производства (Т-60 и Т-70). Но немало и средних иностранных боевых машин – около 12%.

Из указанного общего числа танков, которыми располагал Воронежский фронт, 99 танков выделялись для обеспечения обороны 38-й и 60-й армий, т.е. непосредственного участия в наступлении не принимали. Из 797 привлекавшихся к наступательной операции машин 382 составляли эшелон развития успеха (два танковых корпуса 3-й танковой армии; 4-й танковый корпус, который должен был войти в состав 40-й армии, к началу операции не прибыл), а 415 привлекались для непосредственной поддержки пехоты трёх ударных группировок фронта. В 40-й армии для этой цели использовались 116-я (28 машин: 23 КВ, 5 Т-70), 150-я (43 машины: 29 Т-34, 10 Т-70, 4 Т-60) и 86-я (18 машин: 6 КВ, 12 Т-34) танковые бригады. В 18-м отдельном стрелковом корпусе – 96-я (21 машина: 15 Т-34, 6 Т-60), 192-я (50 машин: 34 М 3 «Ли» и 16 М3 «Стюарт») танковые бригады и 262-й танковый полк (21 КВ-1С). В полосе наступления 3-й танковой армии к непосредственной поддержке пехоты привлекались 179-я отдельная танковая бригада, 173-я танковая и 97-я тяжёлая танковая бригады 12-го танкового корпуса, а всего 162 танка [19; 341].