Ольга Минаева - Иван Кулибин. Иван Ползунов. Ефим и Мирон Черепановы

Проводив гостя, Черепановы приступили к постройке новой паровой машины. Она предназначалась для Владимирской шахты. Работы начались в марте 1828 г., завершились в декабре 1830-го. Об этом заводское начальство сообщило петербургской конторе. Вторая машина, как и первая, успешно прошла все испытания и начала бесперебойно отводить воду из рудника. Мощность Владимирской машины сначала оценили в 36 лошадиных сил, но затем внесли поправку и повысили ее до 40.

За выдающиеся достижения в труде, оцененные в том числе Александром Гумбольдтом, уральское заводское начальство решило ходатайствовать в Петербург о награждении Ефима Черепанова золотой медалью. Министр финансов Канкрин запросил «отзыв по сему предмету» у Павла Демидова, тот ответил, что «весьма будет доволен, если служитель сей удостоится сего знака монаршей милости». Канкрин поддержал это мнение, отметив, что Черепанова следует наградить золотой медалью «за отличные способности и труды не только в пользу частных, но и казенных заводов». Но даже поддержки двух таких влиятельных особ оказалось недостаточно, чтобы воздать выдающемуся механику по заслугам. На двух заседаниях Комитета министров в январе 1833 г. слушался вопрос «о награждении заводского служителя Черепанова золотой медалью». И в итоге Комитет министров принял решение… Черепанова не награждать. Вся выморочная логика этого вердикта сводилась к рецидиву сословного мракобесия: мол, неуместно награждать золотой медалью крепостного. В протоколе так и говорится: «Комитет, имея в виду, что золотые медали существующими правилами предоставлены в награду купечеству, полагал: наградить Черепанова серебряной медалью на аннинской ленте». Николай I это решение утвердил. Ирония судьбы: весь этот пресловутый Комитет министров впоследствии удостоился упоминания историков лишь потому, что судил и рядил насчет награждения «крепостного мужика» Ефима Черепанова. Хотя понятно, что все эти расфуфыренные вельможи не стоили и мизинца великого русского изобретателя.

Повышенное внимание к паровым машинам вовсе не означало, что Черепановы с прохладцей относились к другим своим обязанностям. Они много занимались водяными двигателями, плотинами и прочими гидротехническими сооружениями, устройством водяных мельниц. Сохранились донесения Ефима Черепанова в заводоуправление, в которых он предлагал различные меры по улучшению мукомольного производства. Приходилось заниматься и хозяйственной рутиной, например, надзирать за строительством изб для крепостных переселенцев, прибывавших в огромных количествах на демидовские заводы. Будучи сам крепостным (это при всех-то его заслугах и наградах!), Ефим Черепанов пытался по мере сил и возможностей облегчить устройство переселенцев на новом месте, следил за тем, чтобы жилье для них строилось как можно лучше.

Тем временем производство уральского чугуна и железа продолжало снижаться. Если в 1825 г. на нижнетагильских заводах было выработано около 8,6 тыс. тонн железа, то спустя пять лет лишь 5,6 тыс. тонн. По свидетельству советского экономиста и статистика, действительного члена АН СССР С. Г. Струмилина, сбыт русского, в частности, тагильского железа на мировом рынке продолжал падать. Если в 1793 г. Англия ввезла 36 тыс. тонн русского железа, то в 1827 г. – менее 10 тыс. тонн. Как уже отмечалось, главным сдерживающим фактором оставались крепостнические порядки в уральской промышленности, мешавшие ее технической перестройке. Оставляло желать лучшего и качество многих партий русского железа – следствие технического регресса. Черепанов, побывавший в Англии, пришел к выводу, что на качество экспортируемого металла необходимо обратить особое внимание, иначе оно будет постоянно проигрывать шведскому. «Шведское железо здесь предпочитается нашему потому, – писал Черепанов, – что оно делается чище и проварнее, а стальных дел мастера утверждают, что если и наше бы было так сделано, то они предпочли наше». По свидетельству демидовского комиссионера Спенса, Черепанов наметил целый ряд мер, которые должны были привести к значительному повышению качества уральского металла. От имени английских заказчиков в письмах Демидову Спенс настаивал на том, чтобы именно черепановский план был приведен в исполнение. Однако ни демидовские приказчики, ни он сам не вняли наставлениям англичанина, не обратили должного внимания на указания Ефима Черепанова. Качество уральского железа, отправляемого на экспорт, продолжало оставаться неровным. Единственным способом повысить его конкурентоспособность было побыстрее внедрять в практику русских железоделательных заводов новую технику и передовые технологии. Понимая это, Черепанов много занимался созданием прокатного стана. Опыты с моделью прокатного стана или, как тогда говорили, раскатной машины Е. А. Черепанов начал производить еще в 1826 г. в своей домашней мастерской. Экспериментировал Черепанов также с железной рудой, сравнивая отечественное сырье с зарубежным, главным образом шведским. В итоге пришел к выводу, что руда одного из тагильских рудников – Высокогорского по составу лучше шведской, да «и в проплавке высокогорская вернее, тверже». Дальнейшие анализы руд подтвердили правоту Черепанова, его уверенность в том, что уральская металлургия имеет все предпосылки для выплавки железа лучшего, чем у шведов.