Валерий Белянин - Психологическое литературоведение

В ряде случаев высокая оценка была связана с поиском структур текста, не обусловленных его эмоционально-смысловой доминантой. Например, высоко оценивая аннотацию «Душа мальчика», один испытуемый объяснил это так: «Сначала мне не понравилось, но потом я понял, что это может быть интересно. Почему он убивает? Что же это за „без видимой причины“?». Были и другие подобные объяснения.

Итак, в целом «темные» тексты написаны резко и отрывисто, они отражают несколько «сумеречное» мироощущение. Испытуемые, положительно оценивавшие аннотации с этой эмоционально-смысловой доминантой, по результатам тестирования могут быть охарактеризованы как настойчивые и целеустремленные, стремящиеся к достижению своих целей люди. Они упрямы, не всегда могут разобраться в разных сложных проблемах, но то, что они делают, они делают умело. Это люди несколько ограниченных интересов, но прагматики в жизни, и нередко они достигают успеха там, где требуется кропотливый труд. Очевидно, что в этом описании заметны черты эпилептоидной акцентуации.

Предпочтение «печальных» текстов

Многие испытуемые отрицательно оценивали подобные тексты, объясняя это следующим образом: «Скучная тема»; «Нудно слишком»; «Слишком грустно». Это типичные ответы, и давали их в основном представители мужского пола (у которых «печальные» тексты оказались на предпоследнем месте). Они достаточно откровенно говорили о причинах своего неприятия подобных текстов: «Скучно, так как о стариках»; «Не хочу читать. Мне еще не хочется читать о старости»; «Зачем об этом думать?! К необходимости жизни (смерти? – В.Б .) надо относиться проще!»

Испытуемые женского пола выше, чем мужчины, оценивали «печальные» тексты. «Это чувствует молодая девушка, – писала одна из участниц эксперимента по поводу микротекста „Роза в сердце“. – Она сожалеет, а мы должны на этом учиться. Отношение к близким людям…» Были и такие объяснения высокой оценки: «Мать уйдет и не вернется. Надо ценить сейчас»; «Когда 21 год, начинаешь задумываться, взрослеть. Надо думать о том, что ждет впереди».

Очевидно, что подобные ответы вызваны не только особым воздействием (предвосхищаемым) собственно художественных произведений, но и совпадением когнитивных и глубинных структур текста с психологическими особенностями личности читателя.

Следует отметить, что подобное «созвучие» вызывало и отрицательные оценки ряда испытуемых: «Мне тяжело читать книги на такие темы. Я потом долго плохо себя чувствую». Тем самым можно говорить о том, что степень «принятия» текста читателем зависит от собственного состояния читателя.

«Печальные» тексты базируются на депрессивном мироощущении. Аннотации с этой эмоционально-смысловой доминантой привлекали своей поэтичностью и лиричностью. Лица, заявившие о намерении прочитать эти тексты, в личном общении оказались мягкими, добрыми людьми, которые ценят хорошее к себе отношение, не всегда умея, правда, ответить тем же (они робки и не уверены в себе). Они нередко подвержены заболеваниям, ведут малоподвижный образ жизни, не активны, не склонны участвовать в коллективных действиях. Их тихий голос, застенчивость и невысокий энергетический потенциал не позволяют им достигать особого социального успеха, но близкие люди ценят их за отзывчивость и мягкость. Подобные признаки чаще обнаруживаются у лиц с депрессивной акцентуацией.

Предпочтение «сложных» текстов

Пожалуй, наиболее показательным в этом плане был микротекст «Ледяные яйца»: «Ученый, случайно оказавшийся на островке, вдруг обнаруживает в горячем песке ледяные яйца неизвестной черепахи, и сквозь их прозрачную оболочку на него смотрят лица людей, которых он как будто когда-то видел».

Возможно, что существует семантическая связь между смысловыми компонентами ученый и остров, горячий песок и ледяные яйца, оболочка яйца и лица людей. Но совершенно ясно, что такое количество сложных соединений затрудняет понимание текста.

«Сложные» тексты, обладая низкой внутренней упорядоченностью элементов, оказались трудны для понимания. «Расплывчатый сюжет»; «Странная фантазия»; «Абсурд не нравится»; «Мне текст не понятен» – таковы были их ответы.

Подобные ответы позволяют подтвердить гипотезу Ю. А. Сорокина о том, что «цельность текста не является текстовым феноменом и приписывается знаковому продукту реципиентами» ( Сорокин, 1985, с. 66). Невозможность увидеть цельность и связность текстов проявляется в отрицательной оценке текста и интерпретации его как малоосмысленного.