Александр Левинтов - 7 | Чалдон

И вот, наконец, родится последний человек, Адам. Он переживет свою бездетную Еву, как когда-то первая Ева пережила своего многодетного мужа.

В тихом и мудром, сосредоточенном одиночестве последний Адам создаст себе новую виртуальную жену, Лилит, и наплодит с ней во мраке ночей новые виртуальные существа, духов, бессмертных и бестелесных.

И когда это исполнится, сознание Адама побелеет и просветлеет, на его экране не останется ничего, кроме ясного и яркого света. Кончившуюся пленку с фильмом жизни Адама вынут из аппарата, положат в коробку, но ставить ее будет некуда – так как продолжения стеллажа для будущих зрителей нет, то и проблем хранения нет ни этой последней, ни всех предыдущих жизней людей. Как и не было их – только кости да зубы, только остатки жизнедеятельности и культуры кучками экскрементов или потерявшими функции, а потому никому непонятными и ненужными сооружениями, приборами, машинами.

И останутся лишь безразмерные, нематериальные и бессмертные духи, новые субъекты Космоса и Разума.

В космологии выделяют два важнейших принципа моделей Вселенной: безантропный (безотносительный к человеку) и антропный. Антропный, в свою очередь, представлен слабым принципом (человек или вообще разумный субъект может присутствовать во Вселенной) и сильным (человек или разумный субъект с необходимостью присутствует во Вселенной для ее наблюдения, изучения, познания и освоения). Я же придумал очень сильный антропный принцип: Вселенная такова, каков выбор познающего ее человека или разумного субъекта.

Если принять этот принцип, то из него вытекает следующее:

1) Вселенная единственно представлена, если мы одиноки в Космосе, и представляет собой множество миров, если имеется множество космических субъектов.

Во втором случае возможно взаимопроникновение и взаимопересечение миров, которое мы можем наблюдать как явления Бога или дьявола.

2) Вселенная находится в процессе динамического разворачивания и последовательных перевоплощений адекватно разворачиванию и изменениям наших представлений о ней. Иными словами, Вселенная существует объективно в силу и в мере субъектности ее познания и моделирования. Мы обладаем субъектностью, противопоставляя ее объектности окружающего нас мира: по мере расширения сферы объектности исчезает другая, чужая субъектность, субъектность других разумов.

3) Наконец, мы создаем Вселенную «под себя», но мы до сих пор не определились с «последней ценностью». В качестве основной альтернативы выступает выбор между «бессмертием-жизнью» и «Добром и злом». Как только мы осуществим этот выбор (если мы его осуществим), наша Вселенная приобретет некоторый вектор развития, и мы сможем считать свою миссию выполненной. Пока же мы живем в четырехмерном пространстве:

Попробуем описать каждое из этих пространств. Но сначала – несколько слов обо всем этом пространстве и его координатах.

Хорошо математикам и прочим программистам в их уютном бинарном мире плюсов и минусов, нолей и единиц. Чуть в стороне от них, то есть в реальности, Добро вмещает в себя зло и противоположно злу (старая иудео-христианская проблема), бессмертие противоположно жизни, но жизнь противоположна смерти, а не бессмертию. Реальные бинарности либо асимметричны, либо противоположны с некоторыми искажениями. Именно поэтому, слава Богу, не математизируемы и не программируемы. Они лишь допускают возможность абстрактного редукционизма до прямого и полного противопоставления.

А коли так, то и все это пространство – слегка кривое зеркало, с ловушками и эффектами, кажущимися нам искажениями и обманами. Нам не хватает слепоты веры и доверия этому пространству, и всё-то нам кажется и мнится, что, если вглядываться в него попристальней и в более мощный телескоп-микроскоп, мы увидим его истинную прямизну. А оно истинно кривоколенно. И в этих искривлениях заложен глубокий смысл – по прямолинейному пространству мысль и воображение скользят бесплодно, ни на чём не задерживаясь и не испытывая шероховатого трения искажений. Мир слегка не в фокусе, чтоб мы могли останавливаться в своём потоке мыслей на мутных тенях идей.

Нам вменено быть склонными и причастными к Добру. Как утверждает и доказывает В. Лефевр, предпочтение между Добром и злом проходит по «золотому сечению» – 0.62. Это значит, что мы лишь склонны к Добру, но не принадлежим ему. Это – первая трагедия. Наше несовершенство и не беcспорная принадлежность Добру усугубляется не только свободой – свободой выбора между Добром и злом, но и тем, что мы совершенно не знаем и путаемся с содержанием Добра.