Владимир Жельвис - Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации

Само слово «мат» возводится рядом учёных не к понятию матери, а громкому крику – сравните «кричать благим матом». Есть ещё мнение, уводящее корень «мат» к арабскому языку, где есть корень «мтт» «тянуть», от которого «маттат» – «сильно ругать». Так полагает Н. Н. Вашкевич в «Системных языках мозга». Такая трактовка позволяет относить к мату не только выражения, включающие «мать», но и другие самые грубые слова и сочетания.

Другие учёные (например, В. И. Зазыкин), напротив, полагают, что слова «мат» и «матерщина» восходят к периоду матриархата, когда эта самая матерщина и возникла. Первоначально под словом «мать», считает Зазыкин, имелась в виду глава рода, матриарх. В этой связи вспомним, что в мате слово «отец» используется очень редко.

Так что едва ли не все нынешние неприличные слова в древности совсем неприличными не считались. Это видно ещё и из пришедших к нам из тьмы веков географических названий.

Одна небольшая речка называлась когда-то Пиздомо́й, надо полагать, она была популярна у женщин. Исследователь В. Д. Назаров перечисляет русские географические названия XV–XVI веков, среди которых обнаружились речки Блядея, Еботенка, Наебуха и Ненаебуха, целая волость Елда, пустоши Пердилово, Пердухино, Пердунова, Хуярово, Пиздино, деревни Пердуново, Пизденково, Пиздюрино, Хуйково и так далее. Насмешка? Вряд ли. Надо думать, жители сих мест вряд ли обижались на такие названия и спокойно соглашались называть себя какими-нибудь пердуновцами или хуйковцами.

Конечно, с изменением этических воззрений изменилось и отношение к таким словам, «стыдные» названия ушли. Но кое-какие соответствующие обычаи остались, хотя, как правило, соблюдающие эти обычаи не ведали, что творили. Просто соблюдали традиции.

Ещё в XX веке кое-где сохранялся древний крестьянский обычай катать священника по земле в процессе молебна о плодородии. Этнографы связывают этот обычай с древним языческим обрядом совокупления жреца с матерью-землёй. Ещё дольше продержался обычай сеять репу ночью и непременно в обнажённом виде.

Вот интересный текст, найденный в Интернете. По-видимому, это какая-то покаянная молитва. Орфография изменена на современную:

Во осуждении всех человек погибаю, окаянный, и мняся нечто быти, прямое говно, а кал и гной есмь, отовсюду воняю, душою и телом.

Как видим, автор как-то различает кал и говно, признаёт за тем и за другим вонь, но, вероятно, только «говну» придаёт инвективное значение.

Из сказанного очевидно, что распространённое мнение, будто вежливым и обходительным русским мат принесли грубые и невоспитанные татаро-монголы, никакой критики не выдерживает.

В народном сознании фаллические культы долгое время сохранялись и в виде огромного количества предметов или животных, считавшихся мужскими или женскими символами, то есть как-то напоминающими явные половые признаки. Вот примеры мужских символов, характерных для разных стран: высокие камни, пальма, сосна, дуб, фиговое дерево, плющ (благодаря тройной форме листа), мандрагора (благодаря форме корня, напоминающего человеческое тело), большой палец, вообще любой палец – символ древних божеств Вела, Ашера или Махадева. Гриб, рыло свиньи или черепаха (её голова) до сих пор мыслятся японцами как фаллические символы.

Женские символы не менее разнообразны. Это могли быть дырка в земле, расщелина в скале, глубокая пещера, миртовое дерево (благодаря форме листа), дельфин или лобан (по издаваемому крику), бобы, персики, вообще любой тёмный уголок, затемнённый густыми кустами. В античные времена в некоторых странах соответствующие изображения носили на своей одежде. А простые крестьяне в Италии носят их до сих пор.

Есть и символы союза полов: меч и ножны, стрела и цель, копьё и щит, плуг и борозда, лопата и канава, столп у источника и многое другое.

Вот как озорно обыгрывается ещё одно такое сочетание в древнерусской былине о Ставре Годиновиче. Вариант этой былины приводит знаменитый филолог Б. А. Успенский. По ходу былины жена переоделась богатырём, «грозным послом Васильюшкой», да так удачно, что её не узнаёт её собственный муж. Жена подаёт ему такой вот «тонкий» намёк:

Правда, бестолковый муж всё равно не понимает нескромного намёка, и мнимому Васильюшке приходится прибегнуть к последнему, самому убедительному средству: