Генри Манс - Как любить животных в мире, который создал человек

Люди – другие, но и мы задаем норму для следующего поколения на раннем этапе. Мы вынуждены выражать наш мир словами так, как никогда до этого не делали. «Совы настоящие или притворяются?» – спросила меня однажды Элиза. «А почему у динозавров перестали рождаться дети?» – поинтересовалась она несколько дней спустя. «Откуда в зоопарке так много животных?» – хотела знать Клео. Когда я решил успокоить их фотографией пикирующего в озеро орла, Элиза захотела узнать, грустно ли рыбе, когда птица ее ест. Воспитание детей может стать для нас моментом обновления, временем задуматься, кем мы хотим быть на этой планете. Но оно же может стать моментом инерции, когда мы волнуемся о падении популяции пчел и других насекомых и продолжаем коротко стричь лужайку, чтобы сделать ухоженную игровую площадку для наших маленьких людей.

Каждый родитель замечает, что детям хочется изучать мир природы. Малышей настоящие животные захватывают больше, чем игрушки. Их имена – одни из первых слов, которые мы учим в детстве, а их голоса – одни из первых звуков. На протяжении многих лет в знакомстве детей с животными люди видели элемент морального воспитания. Не могу сказать, что спасти моих дочерей от преступной жизни было для меня первой причиной рассказывать им о животных, хотя это тоже не повредит. Но чему же мне их учить?

В целом все согласны, что некоторые вещи с любовью к животным не согласуются: нельзя устраивать бои быков, бить собак или, например, держать медведей в тесных клетках, чтобы получать из них желчь ради сомнительных медицинских эффектов. Все это грязные пятна на человечности – и при этом во многих странах такие действия не запрещены законом, а если закон и есть, полиция никогда не считает бессловесных животных приоритетом. Однако здесь нет моральной дилеммы, и, раз вы читаете эту книгу, вы, вероятно, уже согласны, что тестировать на обезьянах косметику плохо. Здесь не нужно ломать голову – лучше подключить банковский счет и сделать пожертвование организации, которая занимается благополучием животных.

Аналогичным образом в Южной Корее есть более семисот пятидесяти тысяч ферм, где собак – в том числе корги, пуделей и лабрадоров – разводят на мясо. Их часто держат в одиночку в маленьких металлических клетках, а потом убивают током. Они испытывают хронический стресс. Поскольку собаки по закону не относятся к сельскохозяйственным животным, у них нет даже той защиты, что есть у кур. Тем не менее большинство южных корейцев собак не едят, и эта отрасль в итоге прекратит свое существование.

Меня интересовали те вопросы, где мы еще не определились или уже определились, но упорно не действуем соответствующим образом. С самого начала я чувствовал, что справедливое обращение с животными означает для меня две вещи. Я не хотел, чтобы животные страдали без надобности – хотя, если задуматься, мне сложно было сказать, что конкретно означает это «без надобности». Еще я не хотел, чтобы животные вымирали и даже чтобы их становилось меньше. Отправной точкой для меня было то, что для этого мы, люди, должны внести разумные и, может быть, довольно значительные поправки в нашу жизнь.

Сложности не заставили себя долго ждать. Надо ли нам убивать крыс, чтобы защитить редких птиц? Или оленей, чтобы спасти леса? Борцы за права животных говорят «нет», защитники природы – «да». Оказывается, забота об отдельных животных и забота о виде в целом вступают в прямое философское противоречие. «Защитники природы не могут поддерживать освобождение животных. Сторонники освобождения животных не могут защищать окружающую среду», – писал американский философ Марк Сагофф в 1984 году в одном из своих эссе. Его мысль заключается в том, что защитники окружающей среды заботятся об экологической целостности, в то время как борцов за освобождение животных волнует облегчение страданий конкретных особей. Вид в целом их интересует куда меньше, потому что он ничего не чувствует – чувствуют животные. Вид нельзя пнуть в живот или лишить социальных контактов. Можно предположить, что умерший в 2012 году Одинокий Джордж, последняя морская черепаха острова Пинта в Галапагосском архипелаге, не испытывал экзистенциальной тоски по поводу исчезновения своего подвида, а если и чувствовал, мы должны перед ним извиниться: теперь найдены другие гибриды этого подвида.

Разлад между защитниками природы и борцами за права животных продолжается десятилетиями и имеет практические последствия. Организации по защите животных – например, Люди за этичное обращение с животными (PETA), которая, по собственному утверждению, объединяет шесть с половиной миллионов членов и сторонников, или Королевское общество защиты животных от жестокого обращения (RSPCA) – сосредоточены на особях, которые находятся под контролем человека на фермах и в лабораториях. Защитники окружающей среды, например Всемирный фонд дикой природы (WWF) и Гринпис, занимаются дикими животными. Защитники животных и природы спорят, в частности, допустима ли отбраковка во имя окружающей среды: речь идет, например, об инвазивных видах или случаях резкого увеличения популяции из-за истребления естественных хищников. При этом защитники природы спокойно относятся к явной и, по их мнению, неизбежной жестокости последней – львы едят газелей и тому подобное, – в то время как многие борцы за права животных порой пытаются всеми силами спасти особь, например давая ей корм. Раскол вредит обеим сторонам: борцов за права животных обвиняют в непонимании принципов функционирования естественной среды, а значит, защитники природы рискуют оттолкнуть своих самых очевидных союзников, которые, как и они, ценят жизнь животных как таковую.