Генри Блэйк - Разговор с лошадью. Изучение общения человека и лошади

Эта книга основана на сорокалетнем опыте работы с лошадьми, двадцать лет из этих сорока были посвящены изучению способов общения лошадей друг с другом и с человеком. Моя жена Лесли и дочь Пэдди принимали активное участие в исследованиях, поэтому в тексте постоянно употребляется местоимение "мы".

Моя мотивация очень проста: я хотел достигнуть наибольшего взаимопонимания с моими лошадьми, чтобы показывать наилучшие результаты на ипподромах и соревнованиях. Как я вскоре обнаружил, путь к этим достижениям лежал через повышение у лошади чувства радости жизни. Только уже ближе к окончанию нашей работы мы подумали, что ее результаты могут представлять интерес для других людей. Эта книга написана в надежде на то, что наш опыт принесет людям пользу.

Г.Н. Блэйк

Возможно, кто-то может засомневаться в моем здравом рассудке, но лошади — это моя жизнь. Для меня они — более сильный наркотик, чем ЛСД и более смертельный, чем героин. Друзья говорят, что такая зависимость уже привела меня к разрушению мозга. В отличие от других наркотиков, против моей зависимости нет лекарства, потому что без лошадей я просто стану живым мертвецом.

В самых ранних моих воспоминаниях лошади занимают большее место, чем люди; вехами моей жизни также стали лошади, а не люди и города. Я — настоящий кентавр — получеловек, полулошадь. Мое самое первое воспоминание — я сижу на лошади впереди моего двоюродного деда Харвея Блэйка. Тогда мне было чуть больше года. И я помню, что сразу после этого мой отец купил чистокровного вороного мерина, которого звали Мастерпис (Произведение Искусства). Это была очень сложная лошадь, потому что он бил и задними и передними ногами любого, кто заходил к нему в конюшню. Я только начал ходить, когда стал причиной большого переполоха в доме: меня нигде не могли найти. Спустя довольно много времени мои мать и отец, а также няня и работники с фермы, т. е. все, кто приглядывал за мной, обнаружили меня в конюшне, спокойно играющим под кормушкой Мастерписа. Когда меня попытались забрать, Мастерпис с помощью копыт и зубов пресек их попытку. В результате меня выманили из денника конфетой. После этого денник Мастерписа стал моим любимым убежищем, где я без помех мог играть под защитой лошади. Я любил бродить возле копыт грозной лошади, вымазанный в грязи и очень счастливый. Позднее, когда я вырос в довольно противного мальчишку, я понял, что в деннике Мастерписа я могу прятаться от любого наказания как угодно долго, а мои родители или няня будут топтаться возле двери. Я не выходил, пока не получал обещание не наказывать меня. С младых ногтей я усвоил, что лошади — мои друзья и защитники.

Осенью 1933 года мои родители были на Брайтуотерской ярмарке, где за два фунта приобрели маленького вороного дартмурского пони. Конечно же, её назвали Черная Красавица, и она стала советчиком, учителем и другом всей семьи. Очень независимая по натуре, она могла развязать любую веревку и открыть любую дверь. Однажды, когда мы пытались загнать ее в угол в саду, она улизнула, пройдя через заднюю дверь кладовки на кухню, затем в холл и выбежала через парадную дверь. А когда нам случалось болеть, то пони приводили в спальню на второй этаж, в качестве награды за наше хорошее поведение. Непреклонный поборник дисциплины, Черная Красавица наказывала за ошибки в верховой езде, жестко сбрасывая всадника на землю, после чего ждала, когда он снова сядет в седло. Она очень рано научила меня тому, что лошадь будет постоянно мстить за нарушение ее кодекса поведения. Когда мне пришло время идти в школу, то оказалось, что самый разумный способ добраться до школы и обратно — верхом на пони. Когда спустя год или два ко мне присоединилась моя младшая сестра, она стала ездить позади меня. Мы всегда ездили без седел, так как мой отец считал, что это единственно возможный способ выработать правильную посадку на лошади. Мы научились ездить рысью, кентером и даже прыгать задолго до того, как у нас появились седла. Только в семь лет нам было позволено сесть в седло. Итак, в течение пяти или шести лет, до тех пор, пока я поступил в пансион, я каждый день ездил в школу. Иногда, когда нам очень-очень везло, утром оказывалось, что пони ушли с пастбища; и если погода была хорошая, то день становился "красным днем календаря": мы чудесно проводили время, не особо усердствуя в поисках.