Н. Воскресенский - Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

В одном из своих законов, устанавливающих судебные инстанции, Петр обратился со специальными словами убеждения к челобитчикам, объясняя вред и затруднения, причиняемые их действиями нормальной государственной работе. «Понеже челобитчики докучают е[го] ц[арскому] в[еличеству] о своих обидах везде, во всяких местех, не дая покою, – обосновывает законодатель устанавливаемую им норму и, обращаясь к благоразумию своих подданных, призывает их понять [ее], – и хотя с их стороны легко рассудить мочно, что всякому своя обида горька есть и несносна, но при том каждому рассудить надлежит, что какое их множество, а кому бьют челом, – одна персона, и та коликими воинскими и протчими несносными трудами объята, что всем известно есть». Далее царь, обращаясь к народу, говорит на понятном ему языке: «И хотя б и таких трудов не было, возможно ль одному человеку за так многими усмотреть, воистину не точию человеку, ниже ангелу, понеже и оные местом описаны суть, ибо, где присутствуют, инде его нет» [1255]. Итак, только после долгой подготовки и разъяснений Петр считал уже необходимым – в интересах организованного, регулярного государства – поддержание установленного им порядка мерами принуждения. В извинение же нарушителей закона в данном случае нельзя найти оправдания ни в незнании [ими] закона, ни в тяжести [его] исполнения, ни по каким-либо другим основаниям.

Третьим примером жестокой борьбы Петра I со старыми народными верованиями, нравами и бытом приводятся мероприятия царя, совместно с духовенством православной церкви, против церковного раскола. Вопрос об отношении Петра I к расколу чрезвычайно сложен, но и он при критическом отношении к нему легко разъясняется с точки зрения интересов регулярного государства Петра – так же, как и рассмотренные выше. Прежде всего необходимо констатировать, что раскол не был вызван реформами Петра. Он вылился в широкое и обостренное движение еще до его реформаторских мероприятий. Поэтому Петру приходилось или подавить его всецело, или упорядочить, успокоить теми или другими способами – во всяком случае, ввести в государственные рамки. Петр поставил своей задачей последнее.

При оценке мероприятий Петра по расколу необходимо исходить из того положения, что в отношении к жизни, науке, быту, вере и церкви между с одной стороны Петром I как передовым, прогрессивным государственным деятелем и с другой – раскольниками, этой отсталой, реакционной, полной нетерпимости и исключительности, не знающей компромиссов, довольно значительной среди подданных русского царя общественной группой, имелись принципиальные расхождения. Раскол был не только религиозным и бытовым явлением, он явился при Петре активным движением, политическим и общественным. И в этом случае он не мог не столкнуться с общегосударственной политикой Петра. Для царя было ясно как день, что «при растущем в науках свете» нельзя России продолжать жить изолированно, чуждаться людей других национальностей и иной веры, что ей нужны знания, наука и техника, нужны фабрики и заводы, для чего необходимо установить и поддерживать связь с людьми Запада, учиться у них и заимствовать от них основы военного искусства и морского дела, дабы удержаться хозяевами на территории, которую занимал русский народ. В расколе все эти стремления и мероприятия Петра встречали непримиримое отношение и всяческое противодействие. В крайнем своем отрицании принятого царем направления политики и в протесте против основных его мероприятий некоторые течения раскола доходили даже до проповеди самоуничтожения, самосожигания. С другой стороны, в глазах Петра раскольники являлись такими же темными, «нищими духом», как и «божьи люди», нищие в бытовом и экономическом отношении. Поэтому и в данном случае он ставил своей задачей борьбу с расколом и устранение из самого сознания своих подданных глубоко порочных, отсталых взглядов и верований, «ибо, – полагал он, – все беспорядочной варварской обычай, смеху есть достойной, и никакого добра из оного ожидать невозможно» [1256].

Петр повел борьбу с расколом всеми мерами, и прежде всего путем просвещения, воздействия на мир идей. Мы видели, с каким вниманием подбирал он кандидатов для замещения епископских кафедр епархий, приверженных к расколу, – нижегородской, сибирской, петербургской; как побуждал пастырей церкви к проповеди истинной веры, обращался через Святейший синод с увещанием к пребывающим в расколе, пытался ограничить территорию раскольничьих поселений и скитов, не допустить ухода непримиримых последователей раскола в глушь лесов Севера и особенно Сибири. Все это меры государственного характера, снисходительно-мягкие, не лишенные благожелательности по отношению к впавшему в соблазн темному человеку. Придерживавшиеся раскола люди, выполнив некоторые, строго определенные требования и соблюдая установленные ограничения, предъявленные к ним государством, могли спокойно жить и трудиться. Указ Петра I Сенату от 14 апреля 1722 года предписывал: «Расколников и бородачей от служеб не отставливать» [1257]. Но когда их настроение и поступки переходили из области религиозной и бытовой в область общественной и политической жизни и раскольники начинали активно проявлять свой протест против государственной власти, подрывая уважение к законам и установленным порядкам, сея тревогу, например, по поводу близкого конца мира, подбивая посторонних людей к бегству в дремучие леса, к замкнутой жизни в общине, изолированной от прочего мира, и особенно когда они выступали с проповедью самоуничтожения, – естественно, Петр не мог относиться спокойно к таким антигосударственным явлениям и не пресекать их самыми решительными мерами.