Н. Воскресенский - Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

Для понимания политики Петра по отношению к раскольникам характерен его собственноручный указ, данный Сенату в конце царствования, за год до смерти, 8 февраля 1724 года. «Есть ведомость, – сообщает Петр Сенату, – что раскольшики, которые близ Повенца живут, намерелись уйтить в Сибирь и некоторые уже и поехали; того ради надлежит сие престеречь». Далее царь высказывает свое мнение о необходимых, с его точки зрения, мерах по отношению к беглецам: «А по моему мнению, мочно к ним явной указ послать: ежели так станут делать, то как беглецы будут казнены». Со свойственной ему лаконичностью и убедительностью мотивировки он обосновывает свое предложение: «…понеже им всякая свобода есть ‹…› а там их и так много». При этом царь не обязывает сенаторов в точности следовать его мнению: «Или как лучше рассудите» [1258].

Из всего сказанного об отношении Петра I к расколу видно, что уголовные его законы не являлись единственными выразителями и показателями отношения государственной власти к раскольникам, а занимали среди других мер и средств, направленных к сокращению и ослаблению влияния раскола на современную ему общественную жизнь, строго определенное место и имели тот или иной характер в зависимости от отношения самих раскольников к государству Петра I и его политике.

Не только крупные преступления по законодательству Петра Великого карались тяжкими наказаниями, по мнению профессора Филиппова, но и «самые обыкновенные полицейские проступки и нарушения», по его словам, «вели за собою галеры, конфискации и даже смертную казнь» [1259]. В качестве образца тяжких уголовных санкций за небольшие проступки приводятся им в числе других, например, наказания за неуказную обработку кож: «Чтоб с будущего, 1719 года ни в домах, ни в рядах кожей и обувей не осталось старого дела с дегтем (указ предписывает: “…а делали б с ворванным салом”); а кто сей указ преступит, тот будет лишен всего своего имения и сослан будет с наказанием на вечную работу на галеры» [1260].

Действительно, такой указ был издан в 1718 году, 17 января, и среди подлинных законодательных актов он сохранился в черновом виде, написанный рукою самого Петра [1261]; в беловом официальном списке он также подписан им собственноручно. Таким образом, указ является подлинным выражением воли самого царя.

В чем же смысл суровой санкции за неисполнение, казалось бы, столь незначительного предписания, [а] именно за употребление при обработке кож дегтя вместо ворваньего сала? Нельзя ли здесь в самом деле усмотреть один из типичных примеров чересчур щедрого рассыпания законодателем угроз и наказаний, характеризующих повышенную его строгость и безучастность к страданиям людей, подвергшихся наказаниям, полностью незаслуженным или, во всяком случае, не соответствующим тяжести проступка?

Рассмотрим вопрос по существу.

Петр, организатор русских регулярных войск, стоявший близко к солдату и деятельно заботившийся о его снабжении и обмундировании, имел возможность убедиться, что русские кожи, обработанные по старинному способу – с дегтем, не годятся для изготовления солдатских сапог и вообще обуви для населения: они промокают, не уберегают ног от сырости, расползаются. Обработанная же по английскому способу – с ворваньим жиром – юфть полностью защищает ногу от сырости и мокроты. Поэтому он [Петр] еще в 1715 году в специальном своем указе, написанном также собственноручно и торжественно объявленном «всем промышленникам, которые делают юфть», объяснил недостатки русской выделки кож и предписал ввести новый способ их обработки. «Понеже юфть, которая употребляется к обуви, – писал Петр, – весьма негодна есть к ношению, ибо делается с дегтем и, когда мокроты хватит, расползывается и вода проходит, того ради оную надлежит делать с ворванным салом и иным порядком» [1262]. Понимая, что мало указать на недостатки старого способа и потребовать новой обработки, но нужно еще научить этому «иному порядку» и принудить следовать ему, Петр в том же указе сообщает о предпринятых им первых шагах к внедрению необходимых изменений в производстве кож: «…чего ради посланы из Ревеля мастеры к Москве для обучения того дела». Считая необходимым распространить новый порядок выработки кож по всему государству, Петр продолжает: «Объявляется и повелевается всем вышеписанным промышленникам во всем государстве, дабы от каждого города по нескольку человек ехали к Москве и обучались, которому обучению дается срок на два года». Для этой цели в Москве была объявлена к открытию новая специальная школа-завод. Одновременно с указом Петр направил московскому губернатору строгое подтверждение: «Г[осподин] губернатор. Послан к вам указ о делании юфтей, которое дело публикуй и [с]мотри, по прошествии двух лет чтоб сей указ был весьма исправлен» [1263]. Одновременно же для выполнения этой задачи Петр посылает в Москву специального комиссара из дворян, Юрия Нелединского-Мелецкого, с наказом, написанным также его [Петра] собственной рукой. В нем царь предписывает Нелединскому – как будущему директору школы-завода – «тех, которые кожи делают, учить со всяким прилежанием и размножать по крайней силе».