Робин Махержи - Что будет дальше? Искусство превращать истории в сценарии [litres]

Возможно, вы заметили, выполняя предыдущее упражнение, что помимо материала, который вам попадается, существует определенный процесс работы – простое, естественное и весьма обыденное путешествие от представления к осознанию. Мы видим и слышим что-либо. Мы понимаем, что это значит. Таким образом мы переходим от строчки диалога или действия в определенной ситуации к подразумеваемой плоскости конкретной темы и смысла. Это происходит так быстро, что напоминает скорее сдвиг перспективы, чем мыслительный процесс, как будто замечаешь рыбу, мелькнувшую в струящейся воде. Такой сдвиг перспективы или восприятия схематически можно представить в виде своеобразной вертикальной конструкции, где строчка или какой-либо фрагмент текста представляет собой определенных людей в определенном месте, людей, которые что-то делают и говорят, тем самым воплощая общие темы произведения.

В примере с «Двенадцатой ночью» мы видели, как юная девушка спрашивает, где находится, и выражает озабоченность смертью своего брата. С этого момента мы погрузились, среди прочего, в вопросы смертности, уязвимости и общественного порядка. И хотя у нас был шанс остановиться и поразмыслить над ними, во время спектакля сюжет разворачивается быстро, а мгновения озарения мимолетны. Чтобы у зрителя появилась возможность обдумать происходящее, актер должен зачитывать возвышенные пассажи, либо необходимо замедлить действие, чтобы зрители переварили материал. Что касается наиболее поверхностных моментов, действие и вовсе ускоряется, чтобы мы не заметили бессодержательности происходящего.

Итак, давайте применим нашу простую схему к «Двенадцатой ночи».

Так же, как мы обращаемся к интерпретации текста уже существующего сценария, мы можем интерпретировать и наш собственный опыт, например тот, о котором упоминалось ранее, – вспомним того самого парня, закинувшего ноги на сиденье. Характерными чертами данного сценария будет следующее:

• Путешествие в электричке

• Парень, закинувший ноги на сиденье

• Ощущение неодобрения ситуации окружающими

• Бездействие всех, кто его не одобряет

Как мы видели, среди многих обыденных ситуаций, которые забываются уже через минуту, эту выделяет то, что нас тронуло явное наличие Основы. Ситуация наполнена смыслом, темами. Быть может, обстоятельства были невыразительными, но сдвиг восприятия выявил в них нечто универсальное. За внешней простотой парня, сидящего в электричке с ногами на сиденье, скрывается бурлящий мир мыслей и чувств:

• Раздражение бездумным поведением

• Ощущение подспудной угрозы

• Угрюмость парня, бросившего вызов ограничениям социальных норм

• Непосредственный вызов тем, кто за ним наблюдает (И че? У вас какие-то проблемы?)

• Разочарование из-за очевидного разрушения цивилизованного общества (Куда катится мир? Что за дети нынче пошли!)

• Страстное желание вмешаться, урезоненное страхом

• Осознание собственной слабости и, как следствие, чувство вины

Все это обогащает повседневный мир, наделяя его особой значимостью и эмоциональностью. И все становится куда интереснее. Однако отметьте, что мысли и чувства, как бы они ни кипели, все же составляют часть внешней оболочки постановки, хотя и более тонкую, чем пара грязных кроссовок на оборванной ткани. Передаваемая тема куда глубже. В этот момент писатель, вероятно, уже зарылся обратно в свою книгу и разве что позже посетует на случившееся друзьям. Расскажет байку. Но что же превратило ее в Основу?

Побродив в плоскости мыслей и чувств, писатель внезапно взглянул на происходящее с другой стороны. У него были свои мысли и чувства насчет этой ситуации. Он понимал, что они являются продуктом более глубокого уровня мышления. Отстранившись от конкретной точки зрения, воспарив над ограничениями собственной идентичности (а именно – роли неодобрительно причитающего взрослого), он задумался, как выглядит вся эта ситуация с позиции хмурого парнишки. И с этого момента он наблюдал за происходящим как писатель, собирающий Основу. Он мог повертеть это мгновение в руках, как лесной надоеда вертит кусок древесной коры. О чем говорит этот момент? В чем его смысл? Если забыть о характерных его чертах, было ли в нем нечто универсальное?