Сара Драй - Воды мира. Как были разгаданы тайны океанов, атмосферы, ледников и климата нашей планеты

Такова была ситуация и в первый день 1904 г., когда Гилберт Уокер наконец приступил к работе. Какой бы странной и даже абсурдной ни казалась идея привлечь для решения этой проблемы человека вроде Уокера, было несколько причин считать, что именно он сумеет в конце концов разгадать тайну муссонных дождей и научится их предсказывать. Во всяком случае, прежде Уокер всегда оправдывал возлагавшиеся на него надежды. А началось все с того, что на одном из школьных уроков латыни он вопиющим образом перепутал спряжение латинского глагола. Изгнанный из мира классической филологии, Гилберт был взят под опеку учителем математики, который не уставал поражаться тому, с какой легкостью его ученик применял математические знания на практике, и пророчил ему великое будущее.

С 17 лет Уокера привлекало все, что крутилось или вращалось. Еще в школе он сделал своими руками гироскоп, который принес ему почетную медаль – и бремя надежд. После школы он поступил в Кембридж, где изучал прикладную математику у таких ведущих ученых того времени, как Дж. Томсон и Дж. Дарвин, а в свободное время занимался метанием бумеранга на просторных зеленых газонах, которые начинались сразу за университетскими зданиями и тянулись до самой реки. В конце концов он научился бросать изогнутый кусок дерева так, что тот улетал вдаль, почти пропадая из виду, после чего совершал невероятный дугообразный разворот и возвращался точно ему в руки. Довольно-таки эксцентричное увлечение в те времена, когда большинство молодых людей предпочитало тренировки по гребле на реке Кем.

Уокер с головой погрузился в математику, и в частности математическую физику, которая составляла основу программы Кембриджского университета (и позволяла ему понять, каким образом объекты – те самые бумеранги – перемещаются в абстрактном геометрическом пространстве). По окончании трех лет обучения он не только успешно сдал славившийся сложностью выпускной экзамен по математике, но и получил наивысший балл, сполна оправдав те надежды, которые возлагали на него школьные учителя, университетские преподаватели и родители. Но это достижение далось ему дорогой ценой. Он все серьезнее страдал «нарушениями» здоровья, как это деликатно называлось, и был вынужден на время покинуть место, где изнурительным трудом достиг своих математических высот. Проведя три зимы в санатории в Швейцарии, Уокер справился наконец с психическим расстройством, вызванным тем колоссальным напряжением, без которого было невозможно жонглировать числами так, как это делал он [130] Источник биографических сведений об Уокере: Geoffrey Taylor, «Gilbert Thomas Walker, 1868–1958,» Biographical Memoirs of Fellows of the Royal Society 8 (1962): 166–174; Walker, «Pen Portrait.» .

Джон Гопкинсон, также выпускник математического факультета Кембриджа, ставший инженером, однажды сказал: «Математика – очень хороший инструмент, но очень плохой мастер» [131] Цит. в: Taylor, «Walker,» 168. . К тому времени, когда Уокер прибыл в Индию, он хорошо понимал, что это значит. Сама по себе чистая математика была сложной, опасно трудной для ума, но при этом бесполезной наукой. Бумеранги с их выверенной траекторией возвращения не помогали справиться с ущербом, наносимым интенсивной работой мысли. В Швейцарии Уокер нашел целебное средство – катание на коньках. Легкое скольжение, морозный воздух и чистое небо над головой успокаивали и проясняли его разум. Изогнутый след от коньков на льду повторял изгиб бумеранга. Он ощущал, как внутри начинала расти кривая обратной зависимости, которая постепенно восстанавливала и упорядочивала его внутренний мир, расстроенный сверхчеловеческим умственным напряжением. Так, на коньках, он и выскользнул из цепких лап болезни. Вернувшись в Кембридж, ученый несколько лет читал лекции, пытаясь найти подходящую тему, которая позволила бы уравновесить легко воспаряющий математический разум и удержать его от падения в пропасть. Некоторое время Уокер занимался электродинамикой и решением проблемы, которую предложил ему научный наставник.

И вот, когда ему исполнилось 35 лет, судьба Уокера совершила крутой поворот: он получил предложение возглавить сеть Индийских метеорологических обсерваторий и присоединиться к тонкой, но быстро растущей прослойке научных кадров, входившей в систему Британского Раджа. В попытке раскрыть тайну муссонных дождей его предшественники испробовали все возможные средства, имевшиеся тогда в распоряжении метеорологической науки, от составления карт штормовых систем до проверки гипотез о влиянии снегопадов в Гималаях на уровень осадков в Индии в следующем году. Но вывод, к которому они пришли, был неутешителен: взаимосвязи между различными аспектами погоды, имевшими для Индии наибольшее значение, были слишком сложны, чтобы даже самые проницательные ученые умы могли взломать их код. В прошлом фундаментом метеорологии всегда была физика. Метеорологи стремились представить все и вся визуально – как взаимодействуют между собой движущиеся массы воздуха в атмосфере и массы воды в океане. Однако в Индии они потерпели неудачу и теперь надеялись, что кто-то вроде Уокера, для кого числа были рычагом, с помощью которого можно взломать самую закрытую систему, сумеет сделать это и с индийским климатом. Узнав новость о назначении Уокера, Кливленд Эббе написал ему поздравительное письмо, в котором выразил надежду на то, что «поставленные перед новым классом проблем, ваши мысли сосредоточатся на динамической метеорологии, что будет огромным преимуществом для этой сложной области науки» [132] Письмо Кливленда Эббе Гилберту Уокеру, 24 февраля 1902 г., in Gilbert Walker Papers, Science Museum Library Archive, MS2012/39. .