Скотт Карни - Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек

На тихой улице примерно в миле от клиники правительственный магазин продает по сниженной цене рис бесконечной очереди обнищавших покупателей. Через дорогу стоит приземистое бетонное бунгало, окруженное бетонными же стенами с колючей проволокой и железными воротами. Полиция некогда держала здесь склад контрабандного алкоголя, добытого во время рейдов в стиле Элиота Несса [22] Элиот Несс (1903–1957) – специальный агент министерства финансов, которому удалось посадить гангстера Аль Капоне в тюрьму на 11 лет. – Прим. пер. . (Как и во всем остальном штате Гуджарат, в Ананде действует сухой закон). Меры безопасности были направлены против контрабандистов, которые могли попытаться отбить свой товар.

Ныне здание стало одним из двух центров проживания суррогатных матерей Аканкши. Они не узницы – но они не могут попросту встать и уйти. Эти женщины – все они замужние и по меньшей мере один раз рожавшие – обменяли свободу и физический комфорт на возможность работать в процветающей в Индии индустрии медицинского и репродуктивного туризма. Всю беременность они проведут под замком. Охранник в официальной униформе, вооруженный бамбуковой дубинкой, отслеживает все передвижения у передних ворот центра. Визиты членов семьи ограничены; впрочем, в большинстве случаев те слишком бедны, чтобы их наносить.

Выход на улицу, даже прогулки вокруг здания, полностью запрещены. Чтобы миновать охрану, женщины должны иметь при себе направление на осмотр в клинике или специальное разрешение от руководства. В обмен на все это они получают вполне значительную по их скромным жизненным стандартам сумму, которую, однако, зарубежные клиенты клиники справедливо считают бросовой. Большинство клиентов действительно приезжают из-за пределов Индии, и три городских пансиона постоянно заполнены американскими, французскими, британскими, японскими и израильскими репродуктивными туристами.

В сопровождении переводчика я перехожу дорогу к бунгало, где с помощью дружелюбной улыбки и уверенной быстрой походки миную привратника. В палате я нахожу примерно двадцать женщин на различных стадиях беременности, одетых в ночные рубашки и беседующих на смеси гуджарати, хинди и английского. Вентилятор на потолке лениво разгоняет затхлый воздух, а телевизор в углу – единственный видимый источник развлечений – передает мыльные оперы на гуджарати. Железные кровати лабиринтом выстроены по всей палате размером с учебный класс, они вылезают даже в коридор и расставлены в дополнительных палатах наверху. Учитывая, сколько людей здесь живет, даже странно, как мало здесь вещей: у каждой суррогатной матери их столько, что они, вероятно, уместились бы в школьном ранце. В неплохо обустроенной кухне дальше по коридору кухарка (она же сестра-хозяйка) готовит обед: овощи карри и лепешки.

Женщины рады появлению посетителя. Одна из них говорит мне, что белые люди здесь редкость. Клиника не приветствует личные отношения между клиентами и суррогатными матерями, хотя, согласно другим источникам, они упрощают дело при передаче ребенка.

Через переводчика я объясняю женщинам, что хочу узнать, как им здесь живется. Дикша – яркая, полная энтузиазма женщина на раннем сроке, – избирает сама себя спикером и объясняет, что раньше работала в больнице медсестрой. Она уехала из родного Непала, чтобы найти работу в Ананде, оставив дома двух детей школьного возраста. Она указывает, что как суррогатная мать может получить столько же, как если бы работала у себя дома полный рабочий день. Эти деньги она собирается потратить на образование детей. «Мы скучаем по семьям, но понимаем, что мы здесь, чтобы дать семью какой-нибудь мечтающей о ней женщине», – говорит Дикша. Ей и ее товаркам, по ее словам, платят по 50 долларов в месяц, по 500 долларов в конце каждого триместра, а окончательно рассчитываются после родов. Таким образом, в случае успеха суррогатная мать из Аканкши может рассчитывать на 5–6 тысяч долларов – немного больше, если родятся двойняшки или тройняшки. (В двух других индийских клиниках суррогатного материнства, работающих с иностранными парами, мне говорили, что платят по 6–7 тысяч долларов). Если случается выкидыш, женщине оставляют заработанное на тот момент. Но если она решает сделать аборт – а контракт это позволяет, – то она должна возместить клинике и клиенту все расходы. Ни в одной из клиник, с которыми я разговаривал, не припомнили, чтобы какая-нибудь суррогатная мать пошла этим путем.