Скотт Карни - Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек

Внутри, за дверями из сдвижных стеклянных панелей и воздушными запорами, находятся две эмбриологические лаборатории, где шестеро сотрудников в голубых халатах и масках на лице помогают превратить зачатие из романтического действа в научное.

Одна женщина, глядя на монитор компьютера, увеличивает на нем область, полную сперматозоидов-запятых с гигантской яйцеклеткой рядом. Сотрудница переключается на панель управления и медленно подводит микроскопическую гиподермическую иглу к одному изгибающемуся сперматозоиду. Когда он вытягивается в прямую линию, женщина нажимает другую кнопку – и сперматозоид исчезает в камере за пределами экрана компьютера. Там микроскопическим ножом ему отрезают хвостик.

«Если отрезать хвост, генетический материал сохранится при его введении в яйцеклетку», – поясняет она. Затем, словно бы для иллюстрации, она пронзает иглой стенку яйцеклетки, наполняя ее новой генетической информацией. Вот так зарождается жизнь в лаборатории.

У этого эмбриона, как и у других таких же, два варианта развития. Два или три самых крепких и жизнеспособных будут имплантированы женщине, заказавшей услуги клиники, а пять-шесть лишних эмбрионов оставят в емкости с жидким азотом на случай, если с первыми что-то пойдет не так. Только после этого они получат шанс превратиться во что-то более значительное, чем комок клеток.

Если эмбрион приживется и станет ребенком, то, скорее всего, он будет расти в Великобритании. В 2009 году Институт Маркеса открыл филиал в Лондоне, предлагающий полный пакет из трех циклов ЭКО с гарантией беременности всего за 37 тысяч долларов. Поскольку каждый цикл дает примерно 30 % вероятности развития жизнеспособного плода, общие шансы очень высоки.

Поток иностранных клиентов настолько велик, что клинике нет смысла ждать контрактов с пациентами, прежде чем проводить поиски подходящих доноров. Здесь всегда держат на гормонах нескольких женщин, готовых пожертвовать яйцеклетки. Клиника просто служит средством связи новых клиентов с яйцеклетками, уже прибывшими по цепочке поставок.

«Иногда мы теряем яйцеклетки, потому что не можем найти клиента, но план стоит того. Только так можно обеспечить устойчивый приток материала», – говорит Хосеф Оливерас, один из эмбриологов клиники. Система допускает лишь самые краткие периоды ожидания. Кроме того, согласно испанскому законодательству, пациент не имеет права выбирать донора по характеристикам. Подбор донора полностью остается в компетенции врача: обычно его осуществляют по фенотипу, но, вероятно, влияет и доступность материала.

Клиники ведут набор в испанских университетах, порой отправляя в кампусы множество скаутов. Диплом колледжа служит для клиентов гарантией качества материала, особенно учитывая, что больше ничего про донора клиент не знает. Однако намного более надежный и менее обсуждаемый источник яйцеклеток – особенно в Испании, где безработица доходит до 20 %, – нелегальные мигранты из Южной Америки, у которых почти нет других способов заработать.

Однако большинство покупательниц это устраивает, как утверждает Оливия Монтуски – соосновательница Британской организации донорского зачатия, работающей с семьями, которым удалось зачать благодаря донорскому генетическому материалу. (Сын и дочь самой Монтуски были зачаты благодаря донорской сперме, поскольку ее муж оказался бесплоден.) «Большинству женщин нет никакой разницы, откуда взялись яйцеклетки. Они настолько расстроены безуспешным лечением бесплодия, что на этой стадии готовы отправиться куда угодно и за чем угодно».

Николь Родригес (псевдоним), иммигрантка из Чили, рассказывает, что продавала свои яйцеклетки другой клинике вскоре после приезда в Испанию:

«Мы были не какими-то гастарбайтерами, а студентами академии художеств, но у меня тогда еще не было разрешения на работу, – вспоминает она. – А тут легкие деньги». Она знала, что нужно клинике.

«У меня темноватая кожа, но тогда как раз была зима, и я сильно побледнела. Когда я приехала в клинику, меня спросили, какого цвета у меня кожа. К тому же я наложила обильный макияж, так что они сами решили, что моя кожа белая».

Она со смехом вспоминает свой первый разговор со скаутом из клиники:

«Я спросила: «Сколько вы платите за яйцеклетки?» И женщина поправила меня: “Вы имеете в виду – за пожертвование яйцеклеток”. “Да-да, простите, конечно, пожертвование”». При заборе яйцеклеток Николь предпочла общий наркоз. Когда она очнулась, рядом с ней лежал конверт с наличностью: «Как будто бы они бросили деньги на кровать после свидания с проституткой». 1400 долларов хватило ей на четыре месяца.