Скотт Карни - Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек

– Это весьма особенный случай, – говорит он. – В нашем городе редко умирают иностранцы, там что нужно быть осторожными. За нами много кто следит.

Студенткой Эмили была всего лишь одной из молодых американок в индийских платьях, ищущих себя в святых местах. Погибнув, она превратилась в разрастающийся международный инцидент: полицейский бюрократизм, коридоры посольства, страховые компании, которым придется расстаться с десятками тысяч долларов, чтобы ее тело было все же отправлено домой.

И все это, как я понимаю, зависит от отчета доктора Даса о ее смерти. Если он определит, что повреждения могут свидетельствовать о возможном убийстве, бюрократические правила потребуют, чтобы тело Эмили оставалось в распоряжении полиции до окончания расследования. Однако поскольку в медицинском колледже нет возможности хранить тела больше нескольких дней, это приведет к тому, что труп разложится настолько, что любая авиакомпания откажется вывозить его из страны. Если же доктор подпишет суицид, то полицейское расследование может закончиться быстро. Но он объясняет, что ее семья, которая к этому моменту, вероятно, уже знает о случившемся, – католики, а они не признают, что она покончила жизнь самоубийством и теперь будет гореть в аду. Они могут даже потребовать дополнительного расследования, чтобы доказать какую-то иную причину смерти. Доктор медленно качает головой.

– Видите, какая дилемма, – озабоченно говорит он. – Было бы куда проще, если бы она вообще не умирала.

Живую плоть от мертвой отделяет невероятно тонкая линия. И когда эта грань перейдена, все наше поведение по отношению к человеку меняется. Доктор Дас вздыхает и смотрит на помощника с двумя пустыми склянками с крышкой.

– Наверное, пора начать.

Опираясь руками на стол, он тяжело встает. Взяв черную медицинскую сумку, он выходит в коридор, оставляя меня наедине со шкафами, полными медицинских диковинок.

Я не иду за ним. Мое внимание привлекла крикетная бита с торчащим из нее ржавым гвоздем, висящая в одном из мрачных шкафов. Кончик гвоздя согнут, на древесине видна запекшаяся кровь. Меня передергивает от мысли о том, что этой битой доктор Дас, возможно, наносил рану невостребованному трупу. И тут у меня завибрировал телефон, о котором я уже почти забыл. Среди шумов и потрескиваний раздался голос директора программы из Нью-Йорка – со мной говорили из другого полушария.

– Скотт? Я хочу тебя кое о чем попросить.

Проходит два дня. Низкое оранжевое солнце лениво показывается над долиной Ганга и медленно начинает свой путь по небу. Время раннее, но я не сплю. Мои глаза красны от изнеможения. Два последних дня я искал в городе надежный источник льда, чтобы сохранить тело Эмили. С помощью монастыря мне удалось найти несколько сотен фунтов льда и бросить их в гроб, который мы заказали в мастерской. При этом я старался не смотреть на ее тело. Вместе мы перемещали его еще дважды: из аудитории для вскрытия в монастырь, а затем в небольшой морг, о котором администрация больницы забыла упомянуть, когда началась вся эта история.

Судмедэксперты в США не доверяют индийским коллегам, поэтому мой начальник в Нью-Йорке попросил меня сделать несколько фотографий тела Эмили и отправить их для проведения независимой экспертизы. Я держу в руках цифровой фотоаппарат, который позаимствовал у одного из студентов. Хотя вскрытие уже проведено, его результатам верят не до конца. Мне объяснили, что без фотографий семья может выдвинуть возражения, так что тело вообще никогда не покинет Индии.

Полицейский джип подбирает меня у гостиницы, и мы едем в медицинский колледж. Рядом со мной сидит офицер с пистолетом-пулеметом. Он запрокинул голову и дремлет. Похоже, он не замечает, что ствол опять направлен мне прямо в живот. Я думаю о том, что такое уже было. Через полчаса, когда мы доезжаем до аудитории для вскрытия, полицейский все еще спит. Помещение закрыто, седоватый служитель возится с ключами; кажется, у него трясутся пальцы. Он поясняет, что сотня рупий положит этому тремору конец.

Я стараюсь совладать с собой. Подозреваю, что меня охватит отвращение: пугает перспектива увидеть ее тело после вскрытия. Одно дело – просто труп, но теперь мне предстоит посмотреть на тело, над которым поработали хирурги, и я думаю, не удалили ли они, помимо органов, что-то еще более важное. Меня начинает мутить, я чувствую во рту желчь.

Через минуту я захожу внутрь и вижу, что она лежит на металлической каталке. Доктора разрезали ее грубо – вскрыли от шеи до таза. Чтобы взглянуть на ее сердце, они сломали ей ребра. Чтобы добраться до мозга, врачи сделали поперечный распил на лбу и черепе. Сняли кожу со лба, и теперь она складками собралась над глазами, а скальп закатали назад. Как и предполагалось, в черепе обнаружили много крови. Давление крови на мозг стало причиной смерти.