Стивен Пинкер - Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Как ясно дал понять Муссолини, Ницше вдохновлял релятивистов по всему миру. Презирая преданность ученых и мыслителей Просвещения поискам истины, Ницше утверждал, что «фактов не существует, есть только интерпретации» и что «истина есть тот род заблуждения, без которого некоторый определенный род живых существ не мог бы жить» [1342] The Genealogy of Morals, The Will to Power, цит. по Wolin 2004, pp. 32–33. . (Конечно, такая логика не позволяет ему объяснить, почему мы должны верить этим его утверждениям.) По этой и другим причинам Ницше оказал решающее влияние на Мартина Хайдеггера, Жан-Поля Сартра, Жака Деррида и Мишеля Фуко, став крестным отцом всех враждебных науке и объективности интеллектуальных движений XX века, включая экзистенциализм, критическую теорию, постструктурализм, деконструктивизм и постмодернизм.

Ницше, надо отдать ему должное, был одаренным стилистом, и его поклонников среди интеллектуалов и людей искусства можно простить, если они подпадали под обаяние его литературного слога, но относились с иронией к его мировоззрению, которое сами не разделяли. К сожалению, это мировоззрение отлично подошло слишком многим из них. Удивительно много выдающихся деятелей XX века восторгались тоталитарными диктаторами, страдая недугом, который историк Марк Лилла назвал тиранофилией [1343] Тиранофилия: Lilla 2001. Этот недуг был впервые описан в книге французского философа Жюльена Бенды «Предательство интеллектуалов» (Benda 1927/2006). Недавние упоминания: Berman 2010; Herman 1997; Hollander 1981/2014; Sesardić 2016; Sowell 2010; Wolin 2004; Humphrys (undated). . Некоторые из тиранофилов были марксистами, придерживающимися проверенного временем принципа «Он, может, и сукин сын, зато наш сукин сын». Но многие из них были ницшеанцами. Среди самых известных – Мартин Хайдеггер и философ-правовед Карл Шмитт, горячие приспешники нацизма и Гитлера. Вообще говоря, никто из диктаторов XX века не испытывал недостатка в сторонниках в среде творческой и научной интеллигенции, в том числе Муссолини (Эзра Паунд, Шоу, Йейтс, Льюис), Ленин (Шоу, Герберт Уэллс), Сталин (Шоу, Сартр, Беатрис и Сидни Вебб, Бертольд Брехт, Уильям Дюбуа, Пабло Пикассо, Лилиан Хеллман), Мао Цзэдун (Сартр, Фуко, Дюбуа, Луи Альтюссер, Ален Бадью), аятолла Хомейни (Мишель Фуко) и Фидель Кастро (Сартр, Грэм Грин, Гюнтер Грасс, Норман Мейлер, Гарольд Пинтер и, как уже было упомянуто в главе 20, Сьюзен Зонтаг). В разные периоды западные интеллектуалы пели дифирамбы Хо Ши Мину, Муаммару Каддафи, Саддаму Хусейну, Ким Ир Сену, Пол Поту, Джулиусу Ньерере, Слободану Милошевичу и Уго Чавесу.

Почему же именно интеллектуалы и люди искусства так лебезили перед кровавыми диктаторами? Казалось бы, как раз интеллектуалы должны разбираться в мотивах властителей, а люди искусства – расширять круг человеческого сопереживания. (К счастью, многие из них именно так и поступали.) Экономист Томас Соуэлл и социолог Пол Холландер предложили в качестве одного из объяснений профессиональный нарциссизм. И интеллектуалы, и люди искусства порой чувствуют, что либеральные демократии, позволяющие гражданам преследовать собственные интересы с помощью механизмов рынка и гражданского общества, их недооценивают. Диктаторы же насаждают идеи сверху вниз, отводя интеллектуалам то место, которого они, по их собственному мнению, достойны. Но тиранофилию питает еще и ницшеанское презрение к обычному человеку, который, как назло, предпочитает китч высокой культуре, а также преклонение перед сверхчеловеком, который отказывается от сомнительных компромиссов демократии, героически реализуя свое видение идеального общества.

Хотя романтический героизм Ницше прославляет отдельно взятого сверхчеловека, а не какой-то коллектив, достаточно лишь шага, чтобы истолковать его «отдельный более сильный человеческий экземпляр» как народ, расу или нацию. С этой подменой идеи Ницше были заимствованы нацизмом, фашизмом и прочими видами романтического национализма, а теперь играют важнейшую роль в политической драме, разворачивающейся уже в наши дни.

Первое время я считал трампизм чистым психоаналитическим Оно, поднявшимся из темных глубин психики чудовищем трайбализма и авторитаризма. Но безумцы, стоящие у власти, извлекают свои сумасбродные идеи из творений какого-нибудь академического писаки, сочинявшего несколько лет назад, и фраза «интеллектуальные корни трампизма» – отнюдь не оксюморон. На выборах 2016 года Трампа поддержала группа «Гуманитарии и писатели за Америку», сто тридцать шесть членов которой опубликовали манифест под названием «Декларация единства» [1344] Scholars and Writers for America, “Statement of Unity,” Oct. 30, 2016, https://scholarsandwritersforamerica.org/ . . Некоторые из них связаны с Клермонтским институтом – аналитическим центром, который считается «академической колыбелью трампизма» [1345] J. Baskin, “The Academic Home of Trumpism,” Chronicle of Higher Education, March 17, 2017. . Трамп прислушивается к двум своим советникам, Стивену Бэннону и Майклу Энтону, которые слывут популярными авторами, но считают себя серьезными интеллектуалами. Любой, кто хочет продвинуться в понимании авторитарного популизма дальше знаний об отдельных его представителях, должен изучить две идеологии, которые за ним стоят. Обе они кардинально противоположны просвещенному гуманизму, и каждая по-своему испытала влияние Ницше [1346] Ницше повлиял не только на Муссолини, но и на теоретика фашизма Юлиуса Эволу, о котором ниже. Он оказал влияние и на философа Лео Штрауса, основного вдохновителя Клермонтской школы и реакционного теоконсерватизма; см. J. Baskin, “The Academic Home of Trumpism,” Chronicle of Higher Education, March 17, 2017; Lampert 1996. . Одна – фашистская, другая – реакционная (не в том смысле, какой в это слово вкладывают левые: «любой, кто консервативнее меня», – но в первоначальном, формальном значении).