Стивен Пинкер - Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Я могу безо всякого стеснения делиться с вами своим оптимистическим отношением, потому что это не наивные грезы и не радужные мечты. Это взгляд в будущее, опирающийся на историческую реальность и подтвержденный сухими цифрами. Он основан только на предположении, что все, что уже происходит, продолжит происходить и дальше. Томас Маколей писал в 1830 году так:

Мы не можем безусловно доказать, что те заблуждаются, которые говорят нам, будто общество достигло до апогея своего развития и будто мы видели наши лучшие дни. Но так говорили все пришедшие до нас и говорили с совершенно таким же видимым основанием… Если мы не видим позади себя ничего, кроме усовершенствования, то на каком же основании мы не должны ожидать впереди ничего, кроме перемены к худшему? [980] Review of Southey’s Colloquies on Society, цит. по Ridley 2010, chap. 1. [981] Пер. под ред. Н. Тиблена и Г. Думшина.

В главах 10 и 19 я проанализировал ответы на вопрос Маколея, предрекающие катастрофический конец всего этого прогресса в форме глобального потепления, ядерной войны и других экзистенциальных угроз. В этой я поразмышляю о двух тенденциях XXI века, которые недотягивают до глобальной катастрофы, но тем не менее, по мнению некоторых, доказывают, что наши лучшие дни позади.

Первая такая туча на нашем горизонте – экономическая стагнация. Как заметил эссеист Логан Пирсолл Смит, «в мире мало даже самых горьких бед, которым нельзя было бы помочь деньгами». Богатство обеспечивает нас не только тем, что можно купить за деньги, – пищей, здоровьем, образованием и безопасностью, но в перспективе и нематериальными благами, такими как мир, свобода, права человека, счастье, охрана окружающей среды и другие высшие ценности [982] См. обсуждение парадокса Истерлина в главе 18. .

Промышленная революция положила начало двумстам с лишним годам экономического роста, особенно ускорившегося в период между окончанием Второй мировой войны и началом 1970-х, когда мировой валовой продукт на душу населения рос со скоростью около 3,4 % в год, удваиваясь каждые двадцать лет [983] Среднее значение за 1961–1973 годы; World Bank 2016. . В конце XX века экопессимисты предупреждали, что такой рост неустойчив, поскольку он истощает природные ресурсы и загрязняет планету. Но в XXI веке зародились противоположные опасения, что в будущем нас ждет не ускорение, а замедление экономического роста. С начала 1970-х ежегодные темпы роста упали более чем в два раза, до 1,4 % [984] Среднее значение за 1974–2015 годы; World Bank 2016c. Показатели США за эти два периода равны 3,3 % и 1,7 % соответственно. . В долгосрочной перспективе рост зависит в основном от производительности – стоимости товаров и услуг, которые страна производит в расчете на доллар инвестиций и человеко-час труда. Производительность, в свою очередь, зависит от уровня технологического развития: от квалификации работников и эффективности техники, менеджмента и инфраструктуры страны. С 1940 до 1960 года производительность труда в США росла примерно на 2 % в год, что соответствовало удвоению каждые 35 лет. Но с тех пор она увеличивалась со скоростью примерно 0,6 % в год, так что теперь, чтобы повысить производительность вдвое, нам потребуется больше ста лет [985] Оценки производительности: Gordon 2014, fig. 1. .

Некоторые экономисты опасаются, что низкие показатели экономического роста стали новой нормой. Согласно «гипотезе новой вековой стагнации», выдвинутой Лоуренсом Саммерсом, даже эти ничтожные показатели (вкупе с низким уровнем безработицы) можно сохранить, только если центральные банки держат процентную ставку на нуле или даже ниже того, что может вызвать финансовую нестабильность и другие проблемы [986] Вековая стагнация: Summers 2014b, 2016. Анализ и комментарии: Teulings & Baldwin 2014. . В период растущего неравенства доходов вековая стагнация может привести к тому, что доходы большей части населения в обозримом будущем останутся неизменными или даже сократятся. Когда экономики перестают расти, дело может кончиться плохо.

Никто на самом деле не знает, почему рост производительности труда замедлился в начале 1970-х и как заставить ее увеличиваться прежними темпами [987] Никто не знает: M. Levinson, “Every US President Promises to Boost Economic Growth. The Catch: No One Knows How,” Vox, Dec. 22, 2016; G. Ip, “The Economy’s Hidden Problem: We’re Out of Big Ideas,” Wall Street Journal, Dec. 20, 2016; Teulings & Baldwin 2014. . Некоторые экономисты, например Роберт Гордон в своей книге 2016 года «Взлет и падение американского роста» (The Rise and Fall of American Growth), винят в этом труднопреодолимые демографические и макроэкономические обстоятельства: уменьшение числа работающих, которым приходится содержать растущее число пенсионеров, выход на плато показателей охвата образования, рост государственного долга и усиление неравенства (которое сокращает спрос на товары и услуги, потому что богатые люди тратят меньшую долю своего дохода, чем бедные) [988] Gordon 2014, 2016. . Гордон добавляет, что все те изобретения, которые сильнее всего преображают наш образ жизни, возможно, уже изобретены. Первая половина XX века полностью изменила жилье, приведя туда электричество, воду, канализацию, телефон и бытовую технику. С тех пор наши дома не увидели никаких сопоставимых по важности новинок. Электронное биде с подогреваемым сиденьем – вещь хорошая, но оно не сравнится с заменой уличного сортира на унитаз со смывом.