Борис Кипнис - Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

Далее Суворов обрушивается на институт инспекторов, которых в административных правах сравняли с шефами полков:

«…а поручик Шакен от майора, генерал-инспектором присланного, – его людей в палки до смерти бьет – и всякой шеф по своему полку ему равен…» [1671] Там же.

Из этой безумной ситуации полководец делает совершенно резонный, но для императора весьма обидный вывод:

«Обширность России далеко зрения Государя, – сего дозволить не может [1672] Император не сможет проконтролировать и пресечь все злоупотребления, хотя Павел I считал как раз наоборот. . От белых медведей до Ненасытецких порогов [1673] Пороги Днепра. имеет она дело с тремя прочими сферами. Французы заняли лутчее от нас, мы теряем; карманьольцы бьют немцов, от скуки будут бить русских, как немцов. Я далеко зашел, но подозрение – мать премудрости…» [1674] Суворов А. В. Документы. – М., 1950. – Т. 3. – С. 566–567.

Чем больше и дольше изучаю я жизнь своего героя, тем больше убеждаюсь, что с годами приобрел он дар в профессии – время от времени прозревать будущее. Конечно, это было не чудо, но результат постоянного интеллектуального напряжения: Суворов ежедневно поглощает большое количество политической, стратегической и научной информации, анализирует ее с помощью огромного жизненного и профессионального опыта и приходит к поразительно правильным стратегическим выводам, чему свидетелями мы только что были. Если понять это, станет понятен смысл следующего отрывка, идущего сразу за приведенной выше цитатой:

«Париж государю! Даже Мадрид с Алкудием, и дать им древние законы; Россия цела… Реформ не важен, тож русские войски…» [1675] Там же.

Не медлить, вступить в войну с Францией сейчас же, восстановить «справедливые» порядки, бывшие до 1789-го г. [1676] В мировоззрении Суворова и таких же, как он, мыслящих консерваторов якобинский террор обесценил идеи и достижения 1789 г., а заставляет теперь мечтать о возвращении «правильных» порядков, бывших до взятия Бастилии. Таково уж свойство человеческого разума, потрясенного ужасом террора. , и тогда Россия не пострадает, опасные для армии «реформы» не нужны.

Теперь становится ясен скрытый смысл следующего далее места в этом столь важном для дальнейшей судьбы полководца письме:

«Вдруг (Ростопчин) великого Государя письмо 15-го ч. декабря. Первое – верноподданному милость. Она не питает его заслуги, когда сей, яко каженник [1677] Каженник – больной. , теряет свои преимущества. Они или Кобрин, доволен.

Боже! Как не ехать в Москву. Не Ваш, но и естественный закон, токмо с ними, а не мерсинером…» [1678] Суворов А. В. Документы. – М., 1950. – Т. 3. – С. 567.

Со свойственной ему иносказательностью фельдмаршал говорит, что письмо императора, пересланное Ф. В. Ростопчиным, конечно же, милость, но это пустышка, так как отнимает у него преимущества, то есть права, которыми в екатерининское время обладал фельдмаршал как главнокомандующий. А если их нет, то к чему служба, уж лучше сразу же в Кобрин, то есть в отставку. Конечно, он не может не ехать в Москву: долг верноподданного зовет его в Первопрестольную на коронацию. Но наемником, которому все равно кому и как служить, лишь бы платили, он никогда не будет. Ведь он патриот и служит не за жалованье, а за идею. Новые государевы правила враждебны его идее – что ж, тогда в отставку.

Так начал он свой путь, но не в Кобрин, а в Кончанское, и не в отставку, а в ссылку. Честь ему дороже карьеры, он сам пишет об этом Хвостову крещенским вечером 6 января 1797 г. из Тульчина:

«Я был на Иордане, скромно, с караулами; еще живу. <���…> Я не хочу убавить мой, честью заслуженной, караул и для того низъиду на штаб-офицерского одного часового до отъезду в Кобрин» [1679] Там же. С. 571. .

Новые требования устава лишали его права на фельдмаршальский заслуженный караул, отказаться от него для Суворова – бесчестье, и он идет на обострение: караул сохраняет, пока не уедет в Кобрин, то есть не оставляет мысль об отставке. Вторая половина короткого письма многозначительна:

«Совесть мне воспрещает надеть военный пояс против герба России, которой я столько служил, разве без головы, или прусской в прусской службе. Здесь Александру Дмитриевичу [1680] Недавно рожденный сын Д. И. Хвостова. кокард Петра Великого, который я носил и не оставлю до кончины моей» [1681] Суворов А. В. Документы. – М., 1950. – Т. 3. – С. 571. .